***
- Мы на месте, - Матвей оглянулся, ожидая увидеть выжженную землю, изрыгающую клубы пара потоки лавы, но, к своему удивлению, вокруг была скучная и унылая равнина, поросшая чахлой желтой травой.
- А где Колодец?.. - тут до Матвея дошло, что он до сих пор сжимает в руке тонкую прохладную ладошку Повелительницы. И совсем не хочет её выпускать!
Прасковья, быстро освободилась от его руки, отведя глаза.
- Надо пройти еще немного, прямо к Колодцу не могу перенестись даже я, - она пошла вперед, даже не оглянувшись, зная, что некромаг идет за нею.
Они в молчании шли, и Багров не знал, прошел ли час или пять минут. Он думал об Ирке и Дафне. И о Прасковье, что крайне удивляло отвыкшего за последние месяцы от каких-либо эмоций некромага.
Краем глаза Матвей видел, как мелькает ярким пятном алый шелк на фоне мрачно-серого Тартара. Искоса поглядывал на четкий красивый профиль, на алые губы, которые Прасковья словно в раздумье покусывала белыми ровными зубами.
«А ведь она совершенна, настоящая воплощенная гармония, - мелькнула мысль. – Я мог бы полюбить её!»
Матвей остановился, в ужасе поняв, что он только что подумал. Он предал Ирку! Пусть в мыслях, но предал! Он любит её, и всегда будет любить!
- Матвей, - неожиданно Прасковья повернулась к замершему Багрову, у которого почему-то перехватило дыхание при взгляде на её точеное лицо. - Твоя валькирия сейчас в Эдеме, ей там хорошо и спокойно.
- Ты не знаешь! Ты ничего не можешь знать! – хрипло выкрикнул Матвей, с ненавистью глядя на ту, кто посмела произнести дорогое ему имя, на ту, кто, не зная об этом, заставила потускнеть память об этом имени.
- Я знаю! – с нажимом сказала Повелительница, чувствуя волны любви и ненависти, исходившие от Багрова. – Знаю! – чуть спокойней повторила она. – Не забывай, кто я, некромаг!
Матвей стоял, бессильно сжав кулаки.
- Кроме того, - чуть тише продолжала Прасковья, - она не хотела бы, чтобы ты обменял свою жизнь на месть её случайной убийце.
- Это ты тоже знаешь, Повелительница? – Матвей уже совладал с волнением, и сейчас в его голосе была лишь насмешка, за которой он прятал свою боль.
- Ты и сам это знаешь, Багров, - Прасковья устало вздохнула, присаживаясь в своем роскошном платье прямо на землю, по-турецки скрестив ноги. – Давай немного отдохнем, это место забирает у меня много сил.
- У тебя? – не поверил Багров. – Но ведь я ничего не чувствую! А ты - Повелительница Мрака! Как это может быть?
- Это место – кусочек Хаоса, первородных сил, не подчиняющихся ни Свету ни Тьме. Тебя они не трогают пока, вы, некромаги, сами подчиняетесь Хаосу, ведь смерть – это не Мрак, как многие ошибочно полагают, это Хаос. Поэтому Смерть приходит ко всем, а к вам – только по факту передачи дара.
- Я не совсем некромаг, - Матвей привалился рядом с Прасковьей к какому-то валуну, из-под которого, шипя, выползали струйки дыма, пахнущего серой. – Я просто…
- Волхв, практикующий некромагию, - Прасковья вымученно улыбнулась, бессознательно проведя тонкой рукой по бледному лбу. – Да только вот, Хаосу все равно, он видит своих. Так что, ты то, чем ты занимаешься, Багров. Ты некромаг. И поэтому, Матвей, скажи мне честно, ты решился предложить мне эту безумную сделку, потому что захотел умереть, ведь правда?
Багров молчал. Да, она умна. Умна и прекрасна. Да только… что с того? Он уже не в состоянии быть эстетом или бродягой с пропиской в сарае, ему наплевать на Свет, Мрак и Смерть. Он знает, что ни одной из этих сил он не интересен. Потому что не боится, а, значит, с ним скучно. Ему с самим собой скучно.
- Ты знаешь, что иначе мне не уйти, - тихо проговорил он. – Или сто лет существовать без… неё, или…
- Отдать свою жизнь в обмен на месть Дафне, - невесело усмехнулась Прасковья, и Матвей с удивлением обнаружил, что слушает имя ненавистной убийцы совершенно спокойно, без той ледяной, всепоглощающей злобы, что сопровождала его последние несколько месяцев.
- Знаешь, я думал, что смогу жить без… Ирки, - Багров в первый раз произнес это имя с момента смерти валькирии. – Но мне не нужно. Ничего не нужно. Мне не для кого жить больше.
Рубленые фразы Матвея словно били по нервам. Прасковья поймала себя на мысли, что остро завидует погибшей валькирии, смутно испытывая что-то вроде ревности.
- Она не любила меня, я знаю, - продолжал некромаг, глядя прямо перед собой. – Да, я нравился ей, она меня уважала, дружила и симпатизировала, но никогда не хотела меня. Я имею в виду, именно так, со страстью умирающего, до безумия, до скрипа эмали на зубах…
- До крови вонзившихся в ладони ногтей, - тихо продолжила Прасковья. – Когда так сильно зажмуриваешь глаза от отчаяния, уверенный, что от той боли, которая внутри тебя, ты больше их никогда не откроешь…
Матвей взглянул на неё. Так вот какие страсти бушуют за этим красивым и бесстрастным лицом. Они так похожи. Жаль, что так все сложилось. Он мог бы любить её так, как ей хотелось, мог бы дарить ей всю страсть и бешеную нежность, что клубится в неудовлетворенной и исковерканной душе некромага. Мог бы, но… к чему слова!
Прасковья думала о том же. Жаль, что тогда, ей, никого не видящей, кроме мерзких стражей, девушке, не попался этот некромаг вместо Буслаева, который просто поразил её воображение своим поведением, небрежно швырнув ей под ноги сердце убитого яроса. А ведь Багров не стал бы вести себя столь пафосно, но справился бы с яросом и один, без помощников. В этом Прасковья нисколько не сомневалась, искоса оглядев и сильные руки, и спокойный уверенный взгляд некромага, и саблю на его боку. Да он и без сабли убил бы яроса, он силен, очень силен и… красив.
Прасковья рывком поднялась на ноги, но сразу же пошатнулась, сильно побледнев.
Матвей быстро подхватил девушку, обхватив гибкое тело за талию.
- Мне тяжело здесь, некромаг, - прошептала Прасковья, чувствуя незнакомый жар от мужских рук, сжимающих её тело. – Я не хочу любви Буслаева, прости. Я поняла, что это просто увлечение, каприз взбалмошной девчонки, которая не выносила, когда ей говорят «нет». Но это прошло, Багров. Я не хочу такой любви. Да и Буслаев мне неинтересен, мы с ним слишком разные.
Матвей молчал, неосознанно прижимая к себе Прасковью все крепче. Он уже не понимал, где заканчивается его нежная любовь к Ирке и начинается бешеная страсть к этой кроваво-прекрасной девушке.
Ирка… смогли ли быть они вместе? Вряд ли. Свет стоит на страже своих интересов, им не позволили бы, ни за что не позволили, чтобы страсть в душе некромага проявилась каким-либо осязаемым образом, если даже целовать её нельзя. Да и сама Ирка… она бы все равно не стала принадлежать ему, так, как он хотел – полностью, до конца. Она не хотела его. А Прасковья…
Матвей наклонился к алым губам Повелительницы Мрака, замершей в его руках. Он чувствовал, как трепетало её тело. Прасковья закрыла глаза, становясь похожей просто на робкую, красивую девушку, которую целуют в первый раз. Матвей грустно усмехнулся, вспомнив свой небогатый опыт в этом отношении. Но, как ни странно, воспоминание об Ирке вызвало лишь тихую тоску и нежность.
А страсть разгоралась, и губы Прасковьи звали и манили, слегка дрожа от волнения.
«Её же никогда никто по-настоящему не целовал!» – мелькнула мысль, но тут же пропала, как, впрочем, все мысли, в голове некромага.
Уже не раздумывая ни о чем, Багров приник к губам Прасковьи, которые оказались неожиданно нежными и мягкими Матвей осторожно провел языком по шелковой коже, размыкая эти чувственные алые лепестки, доверчиво приоткрывшиеся ему.
В следующее мгновение Матвей уже практически ничего не соображал, целуя Прасковью с таким пылом, что, казалось, земля в этом страшном месте дымится от их тяги друг к другу. Прасковья отвечала ему яростно, смело и свободно.
« Она целует так, как будто это последняя минута перед смертью!» - мелькнула мысль у ошеломленного Багрова. И тут же была смыта потоком захлестнувшей его страсти.
Сколько прошло времени – Матвей не знал. Он со вздохом сожаления оторвался от Прасковьи, которая требовательно и в то же время испуганно смотрела в его глаза.
- Хочешь, я покажу тебе кувшинки на озере? – тихо произнес Багров. – Сейчас полнолуние, вода, как серебряная, и они раскрываются под лунным светом и сияют, как звезды, упавшие в озеро. Хочешь?
Прасковья кивнула, пристально глядя на него.
- Хочу, Матвей, - низкий грудной голос дрожал, но голубой лед глаз сиял такой радостью и доверием, что у Матвея зашлось сердце от нежности. – Только… надеюсь, ты не хочешь больше, чтобы я любила Буслаева?
- Еще чего, обойдется! – знакомое чувство неприязни к сопернику вспыхнуло с новой силой. – И вообще, я думаю, что луна сейчас в зените, мы как раз будем вовремя.
- Всегда мечтала покататься на лодке в полнолуние, - Прасковья мечтательно улыбнулась. – Надеюсь, твои кувшинки сегодня не закроются раньше времени. И не будет дождя.
- Ну, в случае чего есть еще мой лодочный сарай, - улыбнулся Матвей в ответ. – Он не сильно роскошен, но чай и приют я тебе могу обеспечить, Повелительница.
- Тогда… поцелуй меня еще, некромаг, - Прасковья ощущала, как сильные руки скользят по её телу, заставляя вздрагивать от непонятных, но таких приятных прикосновений.
- Хочешь? – прошептал Матвей, приникая к её губам.
Так они и исчезли в телепорте, унесшем парня и девушку, слившихся в поцелуе.
А Колодец Желаний, до которого было рукой подать, глухо загудел. Он проиграл. Впервые за все время своего существования.

конец