- Танька! А ну ка встань ка! – какая-то сволочь резко сдёрнула с меня одеяло. Я, безуспешно пытаясь дотянуться до ускользающего края, окончательно проснулась. Потому что кто-то умудрился вытащить МОЁ одеяло на середину комнаты, а я - шлёпнулась с постели…
- между прочим, это у нас только Ванька-встанька! – сердито пробурчала я, потирая саднивший бок. Закатывать истерик в духе две Пипы + две с половиной Склеповы = Зализина я не стала, потому что злиться на Ягуна это всё равно, что орать на милого нежного белого и пушистого глухо-слепо-немого бестолкового щенка с острыми клыками в полпасти – жалко, бесполезно, нудно и ещё потом за задницу укусит…
- Ну-у-у… - протянул Ягун с ёрной полуулыбкой (сразу видно, что гадость готовит – даже подзеркаливать не надо!)
- Это уж тебе судить, что у Ваньки там Встанька, а что нет! – кажется, мои уши уже скоро начнут исторгать паровозный дым. Не столько от смущения, сколько от желания истреблением одного подленького фиолетового человечка обеспечить себе тёмное отделение и по-о-олный Дубодам.
(Хотя в Дубодаме сейчас, наверное, поспокойней будет…)
- СКЛЕПОВА!
Действительно. Моя непутёвая соседка стояла около дверного проёма, прислонившись к стене, и с ехидным прищуром наблюдала за суицидными порывами Ягуна меня разбудить.
- Что Склепова?.. Я ничего!.. – пожала Гробыня плечами, сделав лицо невинного ягнёнка (я б ей устроила «молчание ягнят»!) – Как будто вы с Валялкиным наедине по ночам в чехарду играете!
- СКЛЕПОВА!! – одна подушка точно в цель.
- Что?! Я имела ввиду, что вы по ночам просто спите, в разных кроватях, и снится вам крейсер «Аврора»… - хитро улыбнулась Склеппи, кидая подушку обратно ко мне в кровать.
- Доброе утро! – я тяжело встала, плюхнулась со всей силы на кровать и уставилась на Ягуна (надо же за это утро хоть кого-то морально уничтожить!).
- Проснись и пой! – уши комментатора загорелись семафорным светом (опять готовит какую-нибудь вселенскую шалость… Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не играло в войнушки с Атлантами.)
- Ну! – я хмуро смотрела на его белозубую улыбку и размышляла о важности хорошего заклинания, катапультирующего прямо на северный полюс – пусть остудит пыл и жар своих ушей!
- Хе-хе! Ты не забыла, какой сегодня день?.. – улыбка Ягуна засияла ещё ярче, а Склепова лукаво подмигнула из-за его плеча.
- Не забыла, – я насупилась ещё больше – Какой?
- Мы сегодня ГАДАЕМ, сиротка! – Гробыня опять елейно улыбнулась.
- Именно. – Подтвердил Ягун – А ещё… Сегодня праздник живота!
- И ты для этого меня будил?! – даже зло выдохнуть сил не хватало.
- Ну да! А чего это ты дрыхнешь?! – воскликнул Ягун в полнейшем недоумении, как будто поднять кого-то в семь часов утра в воскресенье – совершенно естественно.
Как всегда по-английски, не попрощавшись (хотя Ягун вряд ли как-то связан с родиной Пуппера), комментатор унёсся в неизвестном направлении. Наверное, они с желудком пошли обсуждать вместимость пищи, а с ногами – километры до туалета.
Пока я обречённо вычёсывала свою медную шевелюру, Склепова, стоя на коленях, таинственно шебуршала пакетами под своей милой кроваткой.
Мне, честно, было глубоко всё равно. До тех пор, пока на столе не оказался целый арсенал колдуньи вуду. Рот открылся непроизвольно (я со Склепшей больше не ссорюсь!).
- Э-это зачем? – я ткнула пальцем в мешочки, свечки, иголки и прочую лысегорскую дребедень.
- Промой уши формалином, рыжик, мы сегодня ГА – ДА – ЕМ! Начинается на ГА и заканчивается ДАЕМ!.. – вспылила Гробка, хлопоча над драгоценным имуществом.
Я пожала плечами. В любом случае меня это не касается. В моих планах на вечер записана комната Ваньки и гора неприбранных вещей в собственной каморке.
Вечер протекал как обычно. После праздничного ужина с кучей всяких неожиданностей в виде лапши на носу у Зализиной и пельменя в ухе у Ягуна, мы отправились в общий зал, где расположились и Светлые и Тёмные (даже некро-друзья явились на негласное собрание). Расположились мы там без особой цели, каждый просто занимался своим делом.
- …А потом я стану самым известным игроком в Драконобол! И у нас с Катенькой родятся два мелких Ягунёнка… - умилился наш анти-горьянов, забывшись в мечтах.
- От кого ты там детей рожать собрался? – Горьянов собственной персоной был не прочь погреть уши о наши разговоры. Ягун же, в свою очередь, собирался нагреть ему не только уши, но и нос и даже осветить лучезарным фонарём оба глаза…
Пока мы с Ванькой надрывно хохотали, наблюдая за пинками будущего лопоухого драконобольного папочки, Склепова умудрилась вскарабкаться на стол (ох, ну и короткий у неё пояс вместо юбки!)
- Та-ак! Слушать всем речь имени Меня! – Гробыня смешно взмахнула руками и упала бы, если бы не Гуня, державший её за ноги.
- Девочки налево, мальчики направо! Ночь гаданий! – последнюю фразу она выкрикнула на высокой ноте и загадочно улыбнулась, скрестив на груди руки.
- А чегой-то девочки – налево! – недовольно вякнул Ягун, потирая пунцовый после стычки с Горьяновым нос.
- Потому что девочки тоже иногда ходят налево!.. – огрызнулась Гробыня. Гуня подозрительно покосился на стройные ножки своей ораторши. До него что-то медленно доходило. Слишком медленно, но доходило…
Я вздохнула и попрощалась с Ванькой. Ему нужно было бежать к Тарараху и спасать Животный мир. Ну а мне предстояло сгрести кучу неаккуратно разбросанных вещей в кучу аккуратно разбросанных. Вот только почему-то у меня стойкое ощущение, что я иду не в ту сторону. Точнее иду-то я в ту, но вот только тащат меня в другую!..
- Э-э! - я вывернулась из рук этих мнимых святочных ведьмочек – я гадать не буду!
- Хи-хи, сиротка, расслабься! Сейчас отдохнёшь в компании приятных дэушек, проведёшь тихий и спокойный вечер, среди лучших подруг!.. – Склепова – а это была она – пересилила, и я оказалась в комнате Шито-Крыто.
Её полностью подготовили умелые руки практикующей ведьмы. В воздухе зависли свечи, шторы дыбились на ветру, вокруг витал умиротворяющий аромат воска и ещё чего-то приторно-сладкого… Но в общем что-то такое странное было в этой комнате. Что как-то угнетало, заставляя нерешительно остановиться на пороге.
Однако двух некромагинь атмосфера явно устраивала. Они словно скрыто насмехались над стараниями Гробки и Риты, от чего у тех разве что кровавая пена изо рта не шла.
«Девочки, успокойтесь! – говорил мягкий взгляд Жанны – На загробный мир из закопанной могилы взор куда как чище!..» - (то, что Жанна и Лена бывали в зарытой могиле и не раз, сомневаться не стоило. Они ещё и сами кого захочешь туда запихают).
Мы все уселись полукругом. В центре был сооружён проход между зеркалами и свечи побокам.
- Ну, что, кто первый? – Гробыня впилась в меня пожирающим взглядом – Гротти! Покажешь, насколько ты Грозная и Русская?..
- Заманчивое предложение! – отозвалась я – Но мне куда как интереснее посмотреть на твоего мозгами суженного!..
- Ты Гуню не трогай! – окрысилась нежная и добрая фиолетовая девочка – а то мой Гуня твоего Валенка кулаком в глаз потрогает!..
- Девочки, спокойно! Плеваться ядом вы и у себя в комнате можете! – остудила нашу вялую перепалку Шито-Крыто.
- Да они только это и могут!.. – фыркнула Зализана (как будто она ничем в жизни больше не занималась, кроме как пожертвованиями в фонд исчезающих кыштымских карликовых роговых меченосцев!).
- Тихо. – Аббатикова действительно сказала это тихо, но все сразу заткнулись.
Затем она неслышно подобралась к зеркалам и осторожно опустилась на колени, сложив руки.
Она что-то прошептала. Занавески надулись пузырём, стёкла задребезжали, полыхнуло синеватой вспышкой большое зеркало, и в воздухе завис образ… Глеба?
Синий свет резал глаза, как острый нож маньяка. Яркость нарастала, нарастала… Комнату залило светом так, что Глеба почти невозможно было различить…
Толпа ахнула, по щекам Жанны пробежал лёгкий румянец, но это было ещё не всё.
Моментально образ окрасился в красный цвет, подёрнулся прозрачной дымкой и перед нами возник… какой-то симпатичный молодой парень, с каштановыми волосами, весёлыми искрам в глазах и милыми ямочками на щеках.
Жанна вернулась на своё место и видение исчезло. Я, конечно, не мастер читать по лицам, но, кажется, она не выглядела очень довольной.
- Ну, Танька, давай! Яви нам чистое и непорочное лицо Глушиёжикова!..
- Я сейчас явлю лицо Склеповой с разбитым носом! – угроза прозвучала вяло, поэтому не удостоилась комментариев.
Но всё же я приблизилась к зеркалам и сразу же погрузилась и щемящую пустоту отражения бесконечной пустоты…
- Гробыня, а ты сама-то не хочешь? – я натянуто улыбнулась. Что-то пугало меня, отталкивало, заставляло биться внутренний голос в предупреждающей суеверный страх агонии крика ужаса…
Я поспешно уступила место Гробыне и села поодаль. Заметно было, как вздыбились в неуверенности плечи соседки. Очевидно, Склепова тоже не совсем была в себе уверенна…
Прошептав заветные слова, Гробыня зачем-то зажмурилась. Ветерок растрепал её распущенные фиолетовые волосы и в воздухе зависло бледно-оранжевое видение нашего известного некро-мальчика. Щёки Гробки порозовели, а под Аббатиковой нервно скрипнула кровать.
Затем призрак полыхнул и комнату озарил нежно-розовый свет от образа Гломова. Склепова нервно вдохнула и выдохнула, а видение тем временем сменилось на красную вспышку, озарившую того же… Гуни.
Когда все образы растворились в полумраке, Склепова приземлилась на своё место, довольно крякнув.
- Ну, Гроттерша, твоя очередь!
Я с замиранием сердца села на заветное место. В грудной клетке что-то билось быстро-быстро и каждый стук был таким отчаянно хрупким, будто бы комочек хрупкого хрусталя кидали, разбивая о скалы… И где-то там ещё долго печально звенели его осколки…
Становилось то жарко, то холодно…
«Как я могу гадать, если сама ни о чём даже не догадываюсь?! – с ужасом вопрошала я – А если и догадываюсь, то это страшные догадки…»
- В этом и есть весь смысл гадания! – крякнуло кольцо дедушкиным голосом. (!Подзеркаливает!)
- А… В чём смысл цветов? – попыталась я неуверенно оттянуть время.
- Ну, ты тёмная! – фыркнула Гробка – Жёлтый – давно забытая симпатия; Оранжевый – симпатия на почве: «милая мордочка, съела бы пусечку!»; Розовый – тот, кто нравится; Синий – любовь чистая и взаправдашняя; красный же – судьба. Чем ярче свет, тем сильнее чувство. Понятно? Всё, давай, не ступорь очередь.
Я вздохнула:
«суженый… ряженый…»
За окном завыл ветер. Волосы растрепались, зазвенели стёкла.
Зеркала полыхнули… жёлтым…
В воздухе зависла метла – за спиной смешки и подколы.
«Господи, Пуппер!.. Он-то что здесь делает?!» - мысленно чертыхнулась я.
Жёлтый сменился на ярко-оранжевый. Не слишком яркий, но тем не менее… Ург?!
Ург!.. (Не забыла всё-таки)
Щёки полыхнули пурпурным светом… И тут же замерло сердце.
Раз удар, два, три… - образ медленно исчезал, проступал синий свет… ярко, ослепительно синий…
Я зажмурилась.
Шторы колыхались, пламя свеч, окна дребезжали…
Открыла глаза… вдохнула… Ванька!!
Мой милый Валенок!.. Я счастливо улыбнулась. Видение сияло праведным синим светом уверенно, но… подёрнулось неясной дрожью, черты исчезали, образ бледнел…
И вот уже перед нами профиль Бейбарсова…Бледно-бледно синий… Зеркала задребезжали от натуги.
Внезапно видение стало мигать. От ярко-розового до синего. То Ванька, то Глеб… ваня-глеб, ваня-глеб… ваня…
Рябило в глазах, невозможно было смотреть, сердце бешено колотилось, билось в грудную клетку, вдох… трудно дышать…
Одна за другой гасли свечи… Оторвались и полетели занавески, кружили вырванные листья настенного календаря… Я жмурилась, боролась с тошнотой…
За спиною визг и шёпот… Хлопали двери. Стёкла брызнули осколками…
Последняя свеча проплыла в воздухе, зависла над зеркалами. Всё смолкло. Свет исчез. Последняя целая свеча – её непогашенное пламя дрожало, как кленовый лист…
Вспышка. Ярко красный свет залил всё пространство. Мигали вспышки – он бурлил, искрился…
Там.. в огненной лаве пурпурного цвета… бледное, испуганное, худощавое лицо… перепуганная насмерть…
Я
Красное марево прочертила молния… Кольцо разогрелось, пуская голубые искры…
… треснули зеркала… треснул красный… алый… пурпурный… огненный… лава…
Струилась, словно кровь…
Молния, гром… Звенят от натуги осколки разбитых стёкол и зеркал.
Меня швырнуло в конец комнаты. Полыхнула вспышка алого…
И в воздухе… Зависла
Я.
Одна. |
