Ты с резким, рваным выдохом просыпаешься, чувствуя на плечах тяжесть чужих ладоней. Перед тобой испуганное лицо брата... человека, который называет себя твоим братом.
- Сэм, что? Опять видения?
Тебе хочется задать один единственный вопрос: что значит опять? Но ты молчишь. В его глазах замешательство, смущение и стыд. Тебе кажется, он прочел незаданный вопрос в твоем взгляде - ваши лица слишком близко, чтобы хоть малейшая тень чувств могла остаться незамеченной, затаенной.
Вы вместе уже месяц. С тех самых пор, как ты очнулся в обшарпанном номере мотеля, на скрипучей кровати, с перетянутой окровавленными бинтами головой и парнем, сидящем на стуле и крепко-крепко сцепившим пальцы в замок. Он тогда поднял голову, прошептал сухими губами: "Сэмми..." - и ты успел увидеть, как лопнула тонкая кожица на его нижней губе и выступила кровь, до того, как снова провалился во тьму.
И вот он снова шепчет свое "Сэмми", а ты слышал его уже тысячу раз. И даже поверил, будто это действительно твое имя.
- Все в порядке, - выдыхаешь ты и трешь лоб ладонью.
Он отстраняется.
За этот месяц ты успел присмотреться к нему. Ты уже знаешь, что прикосновения и объятия - это табу. Ты знаешь, что его смущение скрывается за улыбкой, а стыд - под опущенными ресницами. Знаешь, что он не умеет тебе врать, а если пытается, всегда отводит глаза. Знаешь, что его совесть - это всегда злость. Он никогда не скрещивает ноги, не курит, не ест овощей и не смотрит дневное ТВ. Разговоры по душам вызывают у него такой мощный внутренний протест, что ты боишься, как бы он не разорвался от напряжения, стараясь держать себя в руках. Он никогда не говорит о себе, о своих чувствах и переживаниях. У него всегда все окей. Но за него говорят глаза. А ты, оказывается, так хорошо умеешь читать по глазам... Как будто вы действительно братья.
- Ты обещал сказать, если что-нибудь почувствуешь, помнишь? - спрашивает он хмуро, поднимаясь с твоей кровати. Он перекладывал вещи, когда с тобой случилось ЭТО... Видение? Кажется, он знает, о чем говорит, нет причин не верить. Почему-то мысль о том, что у тебя и раньше были видения, сейчас не пугает.
- Все в порядке, - повторяешь ты.
Он косится на тебя через плечо, продолжая вынимать из сумки рубашки и джинсы и кидать их на покрывало. Не верит. Ты бы тоже не поверил, наверное.
- Я просто задремал.
Он молчит.
- И мне приснился ребенок.
- Ребенок? - он приподнимает бровь и смотрит уже внимательнее. - Какой ребенок?
Ты усмехаешься. Нелепица какая-то.
- Лет четырех. Светловолосый мальчишка. Испуганный, с растрепанными волосами. Он... бежал по лужам под проливным дождем и... кричал... А потом он как будто подрос на год... нашел у отца пистолет на верхней полке на шкафу... нечаянно выстрелил... и свалился со стула.
Он замирает. Глаза вдруг становятся острыми, пронзительными.
- Что еще?
- Больше ничего, - ты разводишь руками, уже жалея, что завел этот разговор. Ну, кому какое дело до глупых снов?
- Дин?
Он о чем-то сосредоточенно думает и не сразу отвечает.
- Дин, ты слышишь?
- Да.
- В чем дело?
- Ни в чем, Сэмми.
- Нет, постой. Это же просто сон, верно? Какое-то глупое видение...
Теперь ты произносишь это слово, и он едва заметно вздрагивает.
- Ладно, - разворачивается к тебе. - Когда мне было четыре, мама как-то отвлеклась, а я выскочил на улицу в жуткий ливень. Я помню это, потому что слег с воспалением легких. Потом, когда мне было лет пять, уже уехав из Лоуренса, мы остановились с отцом в одном мотеле. Отец на десять минут отлучился в супермаркет за молоком. Я подтащил к шкафу стул, забрался наверх и достал из сумки, которую он прятал, пистолет. Когда прогремел выстрел, так испугался, что грохнулся на пол...
Ты не понимаешь. Смотришь на него, наморщив лоб.
- И что? Ты хочешь сказать, ко мне начинает возвращаться память? Таким странным образом?
Он набирает в грудь побольше воздуха и какое-то время молчит.
- Ну... - тянет он, наконец. - Первая история произошла, если верить отцу, еще до твоего рождения, Сэмми. Вторая, когда тебе и года не было. Ты, конечно, крутой экстрасенс и все такое... - он невесело усмехается.
- Экстрасенс? - ты не знаешь, хохотать или плакать. То видения, то экстрасенс. Кто из вас ненормальный, а? Ты с твоими отшибленными мозгами и памятью, или человек, называющий себя твоим братом?
- Ну... - снова тянет он. - Были у тебя кое-какие видения.
И замолкает.
Ты ждешь, потому что за месяц, проведенный рядом с ним, успел понять: иногда, чтобы его разговорить, нужно немного помолчать.
- Ты не мог этого запомнить, - говорит он, и его голос звучит необычайно твердо.
- Я же говорю: просто сон.
- У тебя не бывает просто снов!
- Тогда сделай одолжение, объясни мне, серому! Не жуй сопли, - не выдерживаешь ты.
Он недоуменно моргает и вдруг смеется. И это раздражает еще сильнее, чем его мрачная мина "я все знаю, но тебе не скажу".
- Раньше твои видения были связаны с одним... ммм, препоганым типом, - отсмеявшись, говорит он.
- С желтоглазым демоном? - вопрос звучит буднично, и только внутри отдается какой-то истеричной дрожью. Браво, Сэм, ты уже научился делать вид, будто говорить о демонах, зомби, призраках и еще Бог знает каких тварях для тебя в порядке вещей. Кажется, вы с братом оба чокнутые.
- Да, - нехотя признается Дин. - С желтоглазым. Что ты об этом помнишь?
Надежда во взгляде.
- Не больше, чем ты рассказал, - ты качаешь головой. Неужели ты действительно должен вспомнить ТАКОЕ? И он все ждет, и ждет, и ждет... уже месяц ждет, когда же это случится. Ты даже начинаешь испытывать какое-то мрачное удовлетворение вперемешку со злостью, когда в очередной раз отвечаешь на его вопрос "ничего". Возможно, ему придется прождать всю оставшуюся жизнь.
- Ладно, - он снова разочарован. Странно. Каждый раз слышит одно и то же, и каждый раз пытается скрыть разочарование. - Я думаю, на этот раз это были мои воспоминания.
С минуту ты обдумываешь его слова.
- И как такое возможно?
- Тебе лучше знать, - теперь и в его голосе прорывается раздражение. - Это ты у нас медиум. Может, скоро телепатом станешь?
Ты не понимаешь, на что он злится. Ты ведь не сделал ничего неправильного.
Он возвращается к своим вещам, и ты больше не задаешь вопросов.
Вы решили осесть в этом городишке на пару недель. Точнее решил он, ты просто равнодушно пожал плечами. Дин сказал, что позвонит вашему старому знакомому и попросит его приехать - может, тот поколдует и найдет способ вернуть твою память? Ты не задумываешься над тем, верит ли он сам в свой план. Если судить по его словам, ты не так уж много потерял вместе с памятью. Дин не особенно распространяется, но того, что он тебе сказал, хватило на набросок мрачной, унылой картины вашей прошлой жизни. Рано умершая мать, погибший недавно отец, брошенный колледж, бесконечные мили дорог, мотели и сражения с призраками. Насчет последних ты сильно сомневался, не выдумал ли он это для красного словца. Но потом посмотрел в его глаза и... ничего он не выдумал. Если он и врет, то с полной уверенностью, что говорит правду.
Ты даже стал подумывать о том, что, может, Бог с ней, с памятью? Меньше воспоминаний - меньше боли. Если верить Дину, ты не потерял ничего... Разве что братские чувства. А они стоят того, чтобы вместе с ними вернулась боль нескольких утрат? Нереализованные желания? Страх?
Нужен тебе брат? Вы, кажется, были не слишком близки, раз он избегает разговоров по душам? Да ты и не лезешь... кто же полезет к незнакомому человеку с разговорами? Просто тогда, в самом начале, когда ты очнулся с раненой головой и услышал "Сэмми", тебе послышалась такая звериная тоска в его голосе, такая мутная, бесприютная боль...
Ты не знаешь, какими путями бродят твои мысли в этот вечер. Кажется, в них нет логики. Но, глядя невидящим взглядом на экран "твоего" ноутбука, ты вдруг спрашиваешь:
- А если действительно телепатия?
Он не сразу понимает, о чем ты. Отвлекается от кружки с горячим кофе и смотрит на тебя вопросительно.
- Это не первый случай, - нехотя произносишь ты, - за этот месяц. Когда я... ну, видел кое-что... о тебе.
- Обо мне? - кружка с кофе окончательно забыта.
- Ты показывал старые фотографии, - ты пожимаешь плечами и стараешься, чтобы голос звучал непринужденно. Но как можно оставаться непринужденным, обсуждая такие вещи?
- И что? - осторожно спрашивает он.
- У меня все время мелькают перед глазами какие-то обрывки, когда я... - ты запинаешься. Он ждет, и ты все же находишь в себе силы выдохнуть, - когда я смотрю на тебя.
Не сказать, что он удивлен.
- А причем здесь фотографии?
- Я вижу тебя в детстве.
Ты задерживаешь дыхание, ожидая его реакции.
- Наверное, к тебе действительно возвращается память, - вот теперь он взволнован. Вскакивает со стула и подходит ближе, протягивает руки, собираясь схватить тебя за плечи, но так и не прикасается. Делает широкий жест:
- Рассказывай, Сэмми. Все, что помнишь.
- Ничего я не помню, - устало бурчишь ты, закатывая глаза.
- Ладно, ладно, что ты видишь в этих видениях? - он нетерпеливо плюхается на соседнюю кровать напротив тебя.
Он решил, что ты вспоминаешь, ему просто нужно доказательство. Ты усмехаешься про себя, потому что можешь представить его разочарование, а может, и испуг, если окажется, что ты действительно каким-то образом... читаешь его память.
- В три года ты обматерил соседского мальчишку, и отец на две недели запретил тебе гулять, - говоришь ты таким тоном, словно читаешь лекцию. Все никак не можешь понять, действительно ли это кусочки чужой памяти, и тот милый светловолосый мальчонка - маленький Дин, или же все куда прозаичнее, и твое подсознание просто-напросто выдает порции бессмысленного бреда.
- Не помню такого, - Дин пожимает плечами. - Три года, говоришь... это ж я под стол еще пешком ходил?
- Может, ты, а может, и нет.
- Дальше, - он дергает головой.
- В три года и семь месяцев папа пришел счастливый и торжественно сообщил, что ты скоро станешь старшим братом. В окна били солнечные лучи, а ты сидел на диване, щурясь от яркого света, и пыжился от гордости.
Дин хмурится. Если это его воспоминания, ты никак не мог о них узнать: тебя тогда еще не было, а он был слишком маленьким, чтобы помнить.
- Ты меня пугаешь, Сэмми.
Ты перечисляешь случай за случаем, событие за событием, и кажется, что все это время Дин смотрит на тебя, не мигая. Ты опускаешь подробности, хотя временами трудно удержаться и не описать, как блестели на солнце золотистые волосы мальчика из "сновидений". Или какие смешные зеленые штаны купил ему отец на пятилетие. От упоминания о штанах Дин вздрагивает. Должно быть, это первое событие из твоего путанного, обрывочного рассказа, за которое уцепилась его память.
- Ты не можешь этого помнить, - говорит он недоверчиво.
- Я ничего не могу помнить, - произносишь ты со вздохом. - И никогда уже не вспомню.
Вы оба знаете, что твое состояние не может быть результатом черепно-мозговой травмы. Ты выяснил это, как только удалось впервые взять в руки ноутбук. Никаких симптомов, кроме поверхностной раны на голове - мозг цел и невредим. Ты просто очнулся за те три минуты, что скорая помощь ехала от больницы до того мотеля. Брат потом сказал, что нашел тебя уже таким - на кровати, с перебинтованной головой. Странно, правда? Ты не помнишь, чтобы делал это. Не помнишь, как поранился. С другой стороны, ты вообще ничего не помнишь. Так стоит ли удивляться?
Ты не уверен, что хотел бы знать, что с тобой стряслось, потому что подозреваешь, что ответ может тебе не понравиться. Когда приехала скорая, Дин настоял, чтобы ты отправился в больницу, и тебе сделали рентген. Не обнаружилось ни переломов костей черепа, ни кровоизлияний. Память стерлась начисто, но врачи лишь развели руками: в их практике такой случай встретился впервые, и объяснений ему они дать не в силах.
Дин решил, что тут не обошлось без желтоглазого демона, и если это на самом деле так, лучше тебе действительно оставаться в блаженном неведении.
Но именно сейчас в тебе вдруг просыпается дух противоречия.
Ты резко поднимаешься с кровати, даже в глазах темнеет. На пару мгновений зажмуриваешься.
- А давай проверим, - произносишь ты в каком-то возбужденном предвкушении.
Он смотрит на тебя удивленно.
- Что?
- Умею ли я читать память.
- А ну скажи, о чем я сейчас думаю?
Ты смотришь в его глаза и не видишь ничего, кроме угрюмой враждебности. Кажется, идея с проверкой ему не по душе.
- О том, не пошел бы я на хрен, - предполагаешь ты.
- Не угадал.
- А ты вспомни о чем-нибудь, - ты медленно подходишь к нему. Он неосознанно напрягается на своем стуле, чуть отодвигается, как будто эти полдюйма помогут ему отгородиться от тебя. Тебе даже успевает показаться, что он боится... Боится? Тебя? Твоих чертовых видений? Или того, что ты просто подойдешь ближе?
- У меня идея, - говоришь ты почти весело. На самом деле это даже не идея, это бредовое озарение. Ты подыгрываешь чокнутому парню, называющему себя твоим братом. Подыгрываешь от злости, потому что знаешь, действительно ЗНАЕШЬ, что этот человек тебе - никто! Что он влез в твою жизнь, душит тебя своей чертовой заботой, носится с тобой и трясется над тобой, рассказывает сказки и просит в них верить. Он все чаще и чаще раздражает тебя просьбами вспомнить что-нибудь из детства, не понимая, что вспоминать НЕЧЕГО. Ничего не было и нет. Ты здоров и полон сил. Даже если с твоей памятью не все ладно, это не значит, что ты не можешь начать все сначала.
Он просто чувствует, что не нужен тебе. И плетет какие-то сети, наседает со своими идиотскими вопросами.
Что ж, ты подыграешь ему.
- Желтоглазый демон очистил мою память ради какой-то особенной цели, - говоришь ты. Главное - не расхохотаться. Пусть он думает, что ты ему веришь. - Может, это должно помочь мне стать телепатом? Развить способности? Давай проверим.
- Как? - бормочет он, напряженно глядя на тебя снизу вверх.
- Давай я попробую что-нибудь "прочитать".
Он пожимает плечами и откидывается на спинку стула, нервно барабаня пальцами по краешку столешницы.
- Попробуй.
Какое-то время ты смотришь на него, пытаясь сосредоточиться. Сводишь брови, между которыми тут же залегает глубокая складка, сжимаешь губы в полоску, морщишь лоб. Лицо у тебя теперь напоминает печеное яблоко, но ты не можешь этого видеть. И Дин не может, потому что смотрит в сторону.
Минута, две минуты безуспешных попыток.
- Может, сядешь уже? - раздраженно спрашивает он, кидая на тебя беглый взгляд. - Или так и будешь надо мной висеть?
- Не работает, - заключаешь ты, не двигаясь с места. Тебе вдруг хочется вбить этот вывод ему в голову, чтобы он, наконец, признал очевидное: ты его не помнишь, он тебе - чужой человек, и все эти домыслы, весь этот бред о снах, видениях и телепатии - все это разговоры в пользу бедных!
- Дин? - с нажимом произносишь ты, пытаясь заставить его поднять взгляд. - Слышишь? Не работает!
Для убедительности ты даже вскидываешь руку и машешь у него перед носом. И тогда он вскакивает, отталкивая твою ладонь, отталкивая тебя за плечи...
- Папа, я не хочу в школу! Мне не нравится наша учительница! Она ведьма! Не пойду в школу, не пойду, не пойду, не пойду-у-у-у...
Тонкий детский голосок звенит в ушах, разрезает наполнившееся низким гулом пространство. Стены комнаты закручиваются спиралью и мутнеют, их заволакивает серым туманом, и сквозь него летят голоса...
- Это всего лишь ручка, Дин! Тонкая перьевая ручка!
- Нет! Нет-нет-нет! Как ты можешь знать, если ты не видел?
- Тише, ты разбудишь брата...
- У нее острое перо, она вырезает им всякие знаки на коже жертвы... Не пойду в школу!!!
- Сэмми?
ПОНРАВИЛОСЬ?КАЧАЙ ПРОДУ! |
