Название: Ты не моя Автор: СветлаЯ E-mail: svet.teenage@mail.ru Категории: Drama, Angst Персонажи и пейринги: Харука/Мичиру Рейтинг: R Предупреждения: femmeslash, OOC, POV Содержание: После трех лет счастливой жизни Мичиру возвращается в давно забытую квартиру. Почему? Статус: закончен Ты не моя
Темным вечером я шла по серой мостовой, сколупывая засохшую грязь с любимого платья. Надо же было так шлепнуться на ровном
месте! Стояла такая промозглая погода, что все мысли были об одном: прийти домой, выпить чашечку горячего шоколада и
забыться в тепле любимых рук, сидя у камина. Но я тут же возвратила себя на землю: дома меня никто не ждет. Мутная луна
освещала прибрежные волны почти осязаемым светом, и все в тот день казалось нереальным, выдуманным и примененным на
практике. Я даже подумала, а не постарался ли какой-нибудь демон, вроде старого знакомого - лорда иллюзий. Но я посмотрела
на море и убедилась в его спокойствии. Все нормально. Все так, как должно быть. Я наконец добралась до своей старой квартиры. Боже, как давно я жила здесь! Все будто так, как и было, когда я в последний
раз покинула свой уголок и нырнула с головой в богатую на события любовь - постоянный страх, риск, опасность, дневные
перепалки с уродливыми монстрами и ночные приключения в постели, каждый поцелуй - под страхом смерти, любовь на лезвии
ножа. Да, все действительно так, как я оставила: на полу сумки с собранными вещами, которые я вот уже три года не могу
забрать, искусственные розы в вазе на столе, мольберт у окна с забытой картиной. На картине - она. Улыбается, светится
счастьем, бередит мою душу. Я схватила полотно и порвала на большие куски. Выбросила в форточку, и их подхватил ветер. Ну и
хорошо, пусть принесет подарок своей хозяйке. Я сняла платье и кинула в стиральную машину, по холодному паркету прошла к
шкафу. Ностальгия никогда не мучила меня, но сейчас необыкновенная тоска разлилась по всему телу: на полочках лежали
обожаемые в прошлом топики, свитера, брюки и универсальные джинсы. С нескрываемым удовольствием я влезла в последние. Как я
могла три года носить платья и юбки? Забыть комфорт старых добрых штанов? Наплевав на вычурную женственность, я прошагала
по комнате, расшвыривая ногами пустые баночки из-под красок и грязные тряпки, которыми вытирала когда-то руки после
рисования. Не совсем ловко, как хотелось бы, я запрыгнула на широкий подоконник, подтянув к себе ноги, обняла колени,
поковыряла на них стершуюся ткань. Луна в окне откровенно смеялась надо мной: я оказалась кем-то вроде бабки у разбитого
корыта. Из-за жадности ли? Точно нет. Из-за любви. Я потянулась рукой к горшку с когда-то живыми бархатцами, надеясь, что
не забыла старую привычку. Да, действительно, за горшком лежит пачка сигарет. Я взяла ее в руки и хотела закурить.
Передумала. Я не курила три года, зачем возобновлять плохой образ жизни? Тогда я просто всмотрелась в звездное небо и
начала вспоминать, как я докатилась до этого. Тогда я была счастлива. После времени постоянных схваток и волнений под угрозой смерти мы начали спокойную, семейную жизнь.
И мой, и график Харуки не был нормированным, если не считать ее ежедневные тренировки. Сначала я ходила на мотокросс, чтобы
посмотреть, как занимается моя вторая половинка, но стойкий запах машинного масла и дорожная пыль начали меня нервировать,
поэтому я смотрела на Харуку только на настоящих гонках. Иногда я днями и ночами пропадала в концертных залах. Так приятно
было чувствовать, как множество любителей классической музыки с трепетом вслушивается в тихую мелодию, рожденную движениями
моих рук. Скрипка - мой проводник в мир мечты, где все эмоции незамутнены, и они звенят свежестью звука. На концертных
площадках я забывала об оркестре за моей спиной и свободно текла по собственному звучанию. Заваленная розами и плюшевыми
медведями, я приходила домой. Какой бы уставшей я ни была, сколько бы негативного во мне ни было, я скрывала это своей
фирменной улыбкой. Тем более, что вид Харуки, обеспокоенной моим долгим отсутствием, действительно зажигал мои глаза
счастьем. Все свободное время мы проводили вместе, устраивали пикники, звали всех сейлоров в гости, уезжали на море, где я
тайком от Харуки уходила ночью на пляж, и во мне рождались идеи новых картин. Я не рисовала Харуку. Та картина, оставленная
в прежнем доме, была первой и последней. Нашу жизнь нельзя было назвать тихой и спокойной: мне, как всемирно известной
скрипачке (пафосно-то как!) Мичиру Кайо приходилось частенько оставлять родной Токио. То же самое делала и Харука: по всему
миру о ней мечтали тысячи и тысячи преданных поклонниц. Но возвращаясь, мы не оставляли друг друга ни на секунду, словно в
страхе внезапной потери. Все началось как-то странно. Имело ли это начало? Могла ли я догадаться, к чему это приведет? Сомневаюсь. Те ссоры ничем не
отличались от обычных семейных распрей миллионов людей на Земле. Обычно мы с Харукой ссорились в шутку, и каждый наш
конфликт заканчивался сексом во имя примирения. Тогда все изменилось, потихоньку, но Харуку стали нервировать обычные
бытовые мелочи типа назойливого запаха краски, бесконечных трат на шопинг, моих недельных отсутствий по ночам или,
наоборот, постоянных посиделок дома. Она заводилась медленно, но надолго. В начале каждой ссоры я говорила себе, что
останусь хладнокровной и невозмутимой, она быстро остынет, и все будет, как раньше. Но в какой-то момент у меня словно
крышу срывало и я выкладывала все, что о ней думала. Хотя на самом деле я так не думала. Ну зачем же я это делала?! Сейчас
поздно об этом думать. Наверно я теперь всегда буду помнить ее именно в разгар ссоры. Буквально каждый день мы находили
причину для бесконечных разбирательств. Сначала словесные перепалки, где еще мелькали какие-то просьбы, аргументы,
объяснения, потом шел мат с ее стороны и ряд междометий - с моей, дальше уже напирала я. Ни с того ни с сего я начинала
бить посуду, которая с характерным звоном возвещала о трещине в наших отношениях, она в ответ на мое мелкое хулиганство
валила мебель. Когда она схватилась за одну из моих картин и вспорола полотно кухонным ножом, во мне проснулась неутолимая
жажда мести. Ненависть подкатила к горлу, а глаза заволокло пеленой - я рванулась к ней и потянула за волосы так, как будто
хотела снять скальп. Харука в долгу не осталась и с силой толкнула меня в грудь. Я больно ударилась о заднюю стену и
всерьез намеревалась ударить ее в лицо, но вместо этого оставила на нем длинные полоски своих наманикюренных ногтей. Это не
могло остаться безнаказанным, и она с яростью бросила меня на пол. Она очень часто стала использовать этот метод в пылу
драки и пинала меня в спину. Я сворачивалась в комочек, стараясь спрятать руками лицо, и с коротким, высоким криком
выносила каждый удар. Так продолжалось, пока я ни начинала плакать. У Харуки будто светлел разум и она с удивлением и
ужасом смотрела на меня, содрогающуюся в рыданиях. Тогда она садилась рядом, согнув ноги в коленях, и прятала лицо,
хватаясь трясущимися холодными пальцами за горячие пряди, прикрывающие лоб. Может, она даже рвала на себе волосы. Я не
знаю. Я все еще лежала комочком, чувствуя, как спина отекает ноющей болью. Пару раз я слышала короткие всхлипы где-то в ее
стороне. Неужели скупая мужская слеза все-таки узнала бархат ее кожи? Нет, в те моменты она была настоящей женщиной. И ее
сильные широкие плечи дрожали так по-женски. Так мы и проводили вечера: рыдая каждая по отдельности среди разгромленной
квартиры, на полу, полном осколков посуды, и слушая мерное тиканье часов. Так уходила любовь. Как оказалось, из ее сердца в
мое. И отдавалась гулким звуком одиночества. Ненависти нет, нет Харуки. Она говорила, что я ее подавляю. Указываю, что носить, что есть, куда ходить, как сражаться, как жить. Какая глупость! Я
всегда предоставляла ей свободу, никогда не была навязчивой. Просто я ей об этом не говорила. Нет, я не указывала, я
советовала. А может, она права? В конце концов, это я заставила ее стать воином. Или это был ее выбор? Надо же, после
стольких лет вместе у нас еще остались загадки. У меня. Когда-то я думала, что она читает меня, словно открытую книгу, но
только те страницы, которые мы обе друг другу позволяем. Помню, как мы отдыхали на море после победы над Апостолами смерти.
Как это было давно... - Ты еще не спишь? - Харука подкралась незаметно. Она только что вернулась с вечерней прогулки, в отличие от меня: я стояла
на балконе нашего номера в отеле и любовалась перекатами волн и характерным морским шумом. Да, мы всегда могли побыть одни,
если хотели. - Я вышла на минутку увидеть пляж, - Харука обняла меня сзади за талию и положила подбородок мне на плечо. - Ты скучаешь по ним? - ее длинные тонкие пальцы скользили по шелку моего халата. Когда-то она мне его подарила. Не
представляю, как она поняла, что меня беспокоило. Возможно, она сама испытывала то же самое. - Даже не знаю. Просто до этого мы всегда были одни, а с ними... Я почувствовала, что мои действия небессмысленны. Я
понимаю: они внутренние воины, и нам не по пути, но с ними было так уютно. Они еще такие дети. Я завидую, - Харука
прижалась ко мне сильнее и я почувствовала, как ее волосы щекочут мне шею. - Да, мы не так молоды, но еще не стары. Так и должно быть, и течение жизни не остановишь. Но мне совсем не интересно, что
сейчас в их головах, я полюбила тебя. Не только за красоту и таланты, мудрость и заботу, силу и надежность. За все. За то,
что ты такая, какая есть, - и она нежно поцеловала мне ухо. Из моей груди вырвался сдавленный вздох. Она очень редко
говорила, что любит меня, поэтому эти слова были особенно ценны. Харука развернула меня к себе, и мою шею обдало жаром ее
дыхания. Поцелуй за поцелуем она продвигалась ниже, пока губами не отвернула ворот моего халата, за секунду до этого
развязав поясок. Я обмякла в ласковых руках гонщицы, но нашла в себе последние силы легонько толкнуть ее, намекая, что пора
бы уйти с балкона в более интимное место. Довольно неловко, задом наперед (так как мы были заняты более важным делом, чем
статный выход с балкона) мы ввалились в номер. Я скинула с плеч ненужный халат и сбросила с ног туфли. Харука уложила меня
на кровать, и ее поцелуй стал более требовательным. Лежа под ней, я потянулась к пуговицам на ее рубашке и с удивлением
обнаружила, что последняя уже расстегнута, значит Харука успела подготовиться заранее. Радостно стянув с нее рубашку, я
нежно провела рукой по ее бархатной, слегка разгоряченной коже. Ее спина напряглась, и я вспомнила, как она раньше
вздрагивала, когда я брала ее руки в свои. Я открыла глаза, чтобы посмотреть на выражение лица Харуки, но, как оказалось,
она тоже пристально смотрела на меня. Игривый блеск в ее глазах и бесконечное доверие в моих. Каждый раз, как первый. Мы
перекатились по широкой постели, и я, будучи сверху, стянула со своей гонщицы брюки. Не заставляя себя ждать, Харука
расстегнула мой бюстгальтер и отшвырнула его куда-то вверх (кажется, он повис на люстре) и снова перекатилась. Надо отдать
ей должное, подчиняться она не любила. Да я и не могла представить ее в этой роли. Ее рука скользнула по моей шее, груди,
животу и ниже, нежные прикосновения в этом совсем неприличном месте заставили меня выгнуться дугой навстречу Харуке,
позволяя снять с себя последнее белье. Там уже настойчиво порхал ее язычок, и с каждой волной ласки у меня все больше
притуплялось зрение, обостряя слух, обоняние и другие ощущения. Весь мир стал четче, но уменьшился до размеров постели, где
я без боя сдавала свою крепость. Вскоре, полностью лишенные одежды, мы уже наслаждались друг другом, и, судя по очень
позднему пробуждению, невообразимо смятой простыне и моей прическе, все прошло блестяще. Солнце было уже высоко в небе,
когда я почувствовала, как Харука перебирает мои волосы. Поцелуй в макушку отозвался непередаваемым теплом по всему телу. Я
перевернулась и уткнулась Харуке в шею, которую незамедлительно покрыла легкими, невесомыми прикосновениями своих губ.
Гонщица сильно прижала меня к себе, до боли в уставших руках. - Не отпускай меня, Харука, - я не узнала свой голос, он непривычно дрожал, и я боялась, что моя подруга не услышит этих
слов. Но Харука услышала, и наши обнаженные тела прижались друг к другу еще сильнее. Я хотела, чтобы каждая клеточка моего
тела соприкоснулась с теплом Харуки. Боже, как мне ее не хватает. Я дрогнула, распрощавшись с воспоминаниями, и чуть не свалилась с подоконника. Мое тело, не забывшее еще сладкого
наслаждения, подаренного гонщицей, плохо слушалось. Меня бросило в жар, и бедра конвульсивно дернулись, желая прижаться к
несуществующей в моей жизни подруге. Тихий, сдавленный стон разочарования вырвался из горла, и я всем естеством прижалась к
холодному стеклу, напрасно мечтая остудить горячее тело и мысли. Моя любовь билась в судорогах где-то глубоко внутри, она
не могла найти выхода и сжигала меня изнутри. Все налилось тяжестью, но снять это наваждение было некому. Взяв себя в руки,
я спрыгнула с подоконника и вышла на улицу. Там было темно и холодно, что остудило возбуждение. Не зная, куда идти, я
доверилась механической памяти. Зря. Она привела меня к дому, где еще двадцать четыре часа назад я ругалась с Харукой.
Неужели я не могу без нее жить? Меня снова захлестнули воспоминания. На этот раз наше расставание. - Мичиру, мне надо с тобой поговорить, - я только что вышла из душа и, расслабленная донельзя, равнодушно кивнула. Меня
даже клонило в сон, ноги неуправляемо подкосились, мне осталось лишь грациозно упасть на диван и принять самую
соблазнительную позу. На Харуку это, к моему удивлению, не подействовало. Вместо того чтобы наброситься на меня, срывая
влажное полотенце, она встала рядом, у окна, с серьезным взглядом рассматривая далекие перистые облака. - Мы с тобой уже давно встречаемся... - Ты стала мне такой родной, Харука, - я не смогла не перебить подругу. - Мне кажется, что мое сердце может биться лишь в
такт твоему. Я готова на все, чтобы уберечь тебя от смерти. - Хм... Да, ты права. Мы... связаны. Ты не раз рисковала из-за меня, да и я не представляла жизни без тебя. Все эти годы.
Тебе не кажется, что мы... притесались друг к другу, привыкли? - Что? Ну да, это неизбежно. Но это делает любовь только долговечней. - Или убивает ее. - Ты о чем? - Последнее время мы постоянно ссоримся, кричим... - Я думала, все уже прошло, мы пережили этот этап... - Я... Я больше не люблю тебя, Мичиру, - что-то тяжелое и мертвое упало у меня в груди, придавив всякую возможность
кричать, рваться, остановить это сумасшествие. Ко мне никогда не приходило в голову, что наши отношения когда-нибудь
закончатся. Мы подруги, воины, любовники. Это было предначертано судьбой. - Когда? Когда ты поняла... что не любишь? - Когда я влюбилась по-настоящему. Я люблю другую, Мичиру, и не хочу тебя обманывать. Все, что было между нами, мне очень
дорого, но ничто, кроме дружбы, меня с тобой уже не связывает. Я сглотнула. Мои мокрые волосы обдали тело ледяным холодом, и туго обвязанное вокруг него полотенце стеснило грудь. Если
Харука что-то решила, ее не переубедить. Но видеть ее после этого я не смогу. Поэтому я уйду из ее жизни. Навсегда. Как
подруга, воин и любовница. Одним сейлором меньше, переживет. Но все-таки меня беспокоил один вопрос: - Кто она? - Усаги. То, что я испытывала к ней, не было простой привязанностью, симпатией, увлечением... Это любовь. - И она тоже... любит? - Как оказалось. Если бы не ее признание, я бы никогда не рассталась с тобой, но ее волшебные глаза манили меня целую
вечность. И теперь я получила право обладать ими... и всей Усаги. Мне ничего не оставалось, как уйти. Я не собирала вещи. Жезл воина, скрипка, платья, мольберт... Разве мне это нужно в
новой жизни? Жизни, где нет Харуки? И вот, сутки спустя, я стою здесь, перед нашим домом. Уже ее домом. Я просто не могу преодолеть любопытство и подхожу под
окна ее спальни. Мне холодно. Разгуливать по ночному, пускай и летнему, Токио в рваных джинсах и футболке зябко и
непривычно. Как странно снова прикасаться к этим стенам, ощущать каждую неровность каменной облицовки. Увидит ли она меня?
Скучает ли? Может ли жить? Я весь день проживаю как последний, а она? Ей так же плохо? Мне пришлось подняться на цыпочки, чтобы заглянуть в окно. Теплый, мягкий свет обволакивал нежно-голубые стены до боли
знакомой спальни. На постели двое, и для них не существует больше никого и ничего. Они сливаются в безумном танце ласки,
ныряя в удовольствие с головой и вновь поднимаясь к свету вдохнуть воздух для нового погружения. У Харуки знакомые чертики
пляшут в глазах, а на лице сияет улыбка. Смутно знакомый силуэт девушки рядом с ней заставляет неверяще вглядываться в
запотевшее стекло. Длинные золотые волосы разметались по подушке, а большие наивные глаза словно смеются, прячась под
пушистыми ресницами. Неужели в этой безупречной девушке можно узнать Усаги? Только Усаги Харука может с такой нежностью
целовать, яростно вжимая свою подругу в постель, но одновременно боясь причинить ей даже малейшую боль. Как бабочке,
которую нужно держать в руках так, чтобы она не улетела, но и не раздавить ее, сжимая пальцы слишком сильно. Харука
счастлива, она нашла свою бабочку. Холодные капли дождя упали на город, покрывая его дома и улицы сильнейшим ливнем. Я промокла до нитки, но продолжала идти
по тротуару, разглядывая точки на асфальте. Джинсы внизу стали влажными и грязными и дарили неприятные ощущения при
соприкосновении с кожей. Моя мокрая футболка, наверно, чересчур много открывала прохожим, хотя в три часа ночи их трудно
встретить. Каблуки мерно отбивали четкий сердечный ритм. Не прерываясь, не затухая, по привычке продолжая движение. Я буду
долго жить по привычке, храня воспоминания о тебе, Харука. Не моя, но такая любимая... | 
