- Да, Том я в доску гей! Я ГЕЙ! – Я ходил по комнате, изображая из себя идиота, пытаясь спрятать боль. Ненавижу! Себя и Тома, весь этот гребаный мир ненавижу! – А кто ты?! Ты тоже гей!? Нет, ты долбанный трахатель всего, что движется!
- Билл, заткнись! Я прошу, хватит! – Мой Томми сидел на диване, заткнув уши руками, он весь сотрясался от боли, дрожал, рыдал навзрыд.
- Что?! Задевает!? Больно?! А мне, по-твоему, не больно?! Элайзе думаешь, не было больно?! – Я кричу на него так громко как могу. Привет соседям из психушки! – Я ненавижу тебя, Каулитц! Читай по губам! НЕНАВИЖУ!
- Билли, перестань, я прошу, умоляю, - тихий шепот Тома, я не выдерживаю его боли, я слаб. Падаю на колени, обхватываю голову руками. Пальцы в волосах, слёзы душат, моей Элайзы больше нет. – Бииилл…
- Том! Ты убил её! Ты убил мою Элайзу! Ты знаешь, как я любил её!? Ты не знаешь! Тебе не дано любить! – Я опять на полу, опять в рыданиях. – Убил!
- Билли, прости меня, - Том спускается на ковер, приближается ко мне. – Прости меня, родной, прости… Я не хотел, я не знал…
- Я тебя ненавижу! Не прикасайся ко мне! – Кричу после первой его попытки меня обнять. После второй уже плавлюсь, как сыр в его горячих руках. – Томми, за что? Зачем?..
- Билли, прости… - Любимые губы целуют лицо, любимые руки сжимают в объятиях. – Прости…
- Я тебя ненавижу… - Мой шепот, я задыхаюсь, хватаю тонкими пальцами за его футболку, моё тяжелое дыхание, учащенное биение наших сердец. – Тооом, Элайза… Её больше нет… Нашей малышки больше нет…
- Прости… - Он сидел, слегка покачиваясь, гладил по моим спутанным волосам, пытался успокоить меня. Только вот слёз было слишком много. Им не было конца. Мы плакали. Я всё шептал ему как сильно ненавижу и как сильно люблю. Я таю и растворяюсь в нём. Но…он же убил мою Элайзу. Он убил нашу Элайзу… Убил…

Несколькими днями ранее.

Pov Tom:

- Привет, пап! – Наш с Биллом ангелок залетел на кухню, когда я варил ему кофе. Этот гаденыш занял душ и торчит там уже час точно. Элайза подлетела ко мне и, чмокнув в небритую щеку, сморщилась, - фу, пап, иди, побрейся.
- Хорошо, малыш, как скажешь, - я пожал плечами. Ангелок с ногами забрался на высокий табурет и принялся поглощать яичницу, мною приготовленную.
- Ммм…как вкусно, - она смолола всё слишком быстро, залила стаканом сока, - Тооом.
- Что, малыш?
- Фу, не называй меня так, я уже не ребенок! – Она скорчила мину отвращения и показала язык. Да, не ребенок, но и ещё не взрослая. Сложный возраст, опасный. 15 лет. – Я хочу, чтобы ты всегда готовил. Да простит меня Билл, я не могу больше есть его стряпню…
- Могла бы раньше сказать, - мой любимый вошел на кухню в одном халате, прошествовал к ангелу, и, поцеловав в затылок, прошептал, - я бы совсем не обиделся.
- Прости, Пааап… - Она соскользнула с табурета, обняла «папочку», удостоила меня воздушным поцелуем и, выбегая из кухни, бросила своё любимое – бай, бай.
- Мне кажется, или она влюбилась? – Билл проводил Элайзу взглядом, заботливым. Я в очередной раз убеждаюсь, что он лучший из нас двоих отец. «Мамочка».
- Ей 15 лет, всё возможно, - я снимаю турку с плиты и разливаю кофе в две заранее приготовленные чашки. Билл поглядывает на меня слишком загадочно. – Будто сам не влюблялся.
- Впервые? – Он закатил глаза, вспомнил наверно, свою первую любовь. Защемило.
- Да, - мы одновременно сели за стол, напротив друг друга. Он улыбается, я напряжен. – Расскажешь?
- А стоит? – Он заботливо берет меня за руку. Я нервничаю. Почему? Обычно, как только Элайза выходит за дверь, мы ведем себя иначе. Совершенно. – Сейчас в твоей руке треснет чашка…
- Блять! – Треснула. Я окатил себя кипятком.
Pov Elayza:

Я вышла из кухни, схватила сумку и выскочила на улицу. На остановке меня уже ждал школьный автобус.
Я люблю свою жизнь, я люблю свою семью, пусть она не совсем нормальная. Бред, она абсолютно ненормальная! Папа и…………папа. И мне это нравится, в свои 15 я прекрасно понимаю, в чем загвоздка, но я их очень люблю. Эти двое, что зовутся моими приемными родителями, действительно любят друг друга. Даже догадываюсь, чем закончится этот семейный завтрак. Я обожаю своих родителей, генетических. За что? За то, что они меня бросили. За то, что благодаря ним я нашла НАСТОЯЩУЮ семью, где меня любят и ценят. Люблю безумно Тома и Билла.
Сумасшествие.
Я люблю школу, люблю свой класс, своих друзей. Сабину, Майка, Джастина, Хэйли. Я даже люблю эту чертову физику!
Я ненавижу Ярослава. Пожалуй, он единственный кого я ненавижу. Почему? Потому что влюблена в него по уши с первого взгляда. И именно с ним мне предстоит очередная встреча сейчас. Вот уже энное утро подряд я смотрю на его светлую шевелюру и таю от мыслей о нём. В голове созревают мечты и планы. Кто не влюблялся в парня из старшего класса? Я влюбилась по самое «ни хочу»! В его глаза, в его голос, в его поведение на публике. Милашка. Ярославу 18, он учится в выпускном, один из самых популярных парней школы. Ходячий секс. Минусом этого ходячего секса является Амелия. Они вместе уже почти год и эта, блондинистая мымра портит мне весь настрой.
Я влетаю в автобус. Он как всегда на своём месте, со своей Амелией. Я прохожу мимо…нет…останавливаюсь возле них.
- Привет, - облизываю губы, смотрю слишком желанно. Он опешил. Она с отвращением меня оценила.
- Ну, привет, - Он явно не ожидал, что, такая как я, способна с ним заговорить, а я впервые почувствовала себя чересчур смелой. Он тоже облизнулся. – Эмм…
- Элайза…

Pov Bill:

- Первая любовь? Ммм, его зовут Том, он старше меня на два года, тогда он был гитаристом Токио Хотел. - Я перевязывал Тому раскроенную фарфором ладонь, он резко отдернул руку, наверно, я сделал ему больно. – Прости.
- Билл, я не об этом, - он сидел на диване, я возле него на полу. Целую его ладонь, кажется, ему это нравится.
- Ну, хорошо, Том. Это была Шарона Фон Брайз. Мы учились в одной школе, и она была меня старше на три года. – Я продолжал целовать пальцы его рук, он закатил глаза, наслаждается. – Это был мой первый сексуальный опыт, так сказать…
- Девушка… - Выдохнул Том, а я вздрогнул. Тогда я думал, что люблю. Глупости, я за всю свою жизнь любил только Тома. Любил по-настоящему, верно. Всегда буду любить. – А парень?
- Тооом, зачем ворошить прошлое? Зачем ворошить моё прошлое, когда я сейчас рядом с тобой, я люблю, и буду любить только тебя. К тому же, ты не рассказывал о своих девушках. – Почему о девушках? Потому что до меня у него были только девушки. Это почему-то греет душу.
- Хочешь, я расскажу? – Он резко открывает глаза, сползает с дивана на пол, он оказался прямо передо мной. – Её звали Мартиша. Она была девушкой моего брата, и я безумно её любил. Когда её…их…не стало, я поклялся, что больше никогда не прикоснусь ни к одной девушке. Мы переспали случайно, по пьяни, и Билл узнал…
- Тооом, - в нашем доме тема его погибшего брата была под запретом. Том сам так решил.
- Мой брат был психом, Билл. Ваши имена. Почему? Почему мы с тобой встретились, любовь моя? – Он прижимается ко мне, и я чувствую на своих плечах капли его слёз. Обжигают. – Он был психом. Накачал себя и Мартишу наркотой, посадил её в машину и поджег.
- Тооом, перестань, я прошу. Мне больно слышать это…
- Прости, родной, прости. – Плачет. Это уже не просто слёзы. Истерика. Он впервые заговорил о брате. Солист ТХ сжег себя заживо, забрав с собой любимую женщину с не родившимся ребенком моего Тома.

Pov Tom:

- Том, я прошу, давай не будем об этом… - Билл сжимал меня в своих объятиях. Его руки, такие же тонкие, как и твои были… Бледные… Не могу остановиться…
- Билли, столько лет прошло, а будто вчера. Никогда не смогу забыть. Его глаза, его сгоревшее тело в моих руках, его идеальное тело. Его последние слова, он молил о прощении, а я проклинал. Моя Мартиша сгорела полностью. Мартиша и мой сын. Я потерял всё тогда, всех, кого любил. Он забрал их, оставив меня одного. Зачем? Почему не забрал с собой?
- Томми, ты не один, я с тобой, у нас есть Элайза… Твоя мама… - Он опять рванул будто ножом по едва успевшим срастись ранам. Мама…
- Мама… - Моя мама… Два инсульта и четыре года психиатрическая лечебница. Но она меня любит, помнит. И Билла признала, хоть и не зовет его по имени. Для неё он Норманн. Элайза очень любит маму. – Мама…
- Господи! Прости, Том, прости, я не хотел говорить об этом. Пожалуйста, перестань. – Он обнимает мою голову руками, целует. Я успокаиваюсь. Да, я спокоен, почти. Слёз больше нет. Мы всегда можем друг друга успокоить. И ты мог. Его глаза, как твои. «Шоколад с корицей», говорила мама про наши с тобой глаза.
- Ты прав, Билл, его больше нет, а я…я должен жить. У меня есть Элайза и ты, любовь моя.
- Томми, - он плюет на свои слабые нервы и произошедшее минуту назад болезненное воспоминание. Я таю в его руках, я наслаждаюсь его губами. Он знает, что мне сейчас нужно. – Я так люблю тебя.
- Билл, прости, - отрываюсь от его сладких кофейных губ, смотрю в глаза, - и я люблю…тебя.
Можно догадаться, что было дальше.
Его бесконечные ласки, поцелуи, движения. Да, я люблю. Люблю так искренне, так по-настоящему. Люблю впервые, после неё. Это вообще не поддается объяснению. Это невозможно описать словами, это нечто, такое нежное, теплое, соединяющее. Human connect to human. Твои слова стали для меня пророческими.
Я счастлив. Я люблю и я любим.