Глава первая
Крысиный мир

Зазвенел будильник, возвещая о начале нового дня.
Этот чертов будильник…- первая мысль, которая посетила голову. С трудом подняв руку, шарахнул по будильнику. Тот естественно замолк, напоследок возмущенно тренькнув. Но легче не стало. На улице заревела машина, начала брехать вшивая и охрипшая шавка.
Эта чертова жизнь… - вторая мысль. Не более оптимистичная. С глубоким успокаивающим вздохом, Глеб резко сел на кровати и закрыл лицо руками. Ему предстояло пережить еще один день своей бесконечной гребанной жизни.
Чтобы все подохли, нах… - третья мысль, пришедшая с минуты пробуждения и объясняющая многое, например, почему вдруг стало тихо. Глеб встал с кровати и автоматически направился в ванную. И вся его жизнь протекала «автоматически». Все бы ничего, если бы не эта дурацкая история с локоном, выбившая почву из-под ног. Но, как говорится, кто не падал, тот не летал. Облокотившись руками о раковину, Глеб поднял голову и скептическим взглядом стал рассматривать свое отражение в зеркале. То, что он увидел, его не впечатлило, да и не огорчило тоже. Умывшись, он повторил попытку понять, что в зеркале не кто-то, а именно он. Получилось, судя по сдавленному стону. Вчерашняя вечеринка прошла на славу, и теперь его не то что мама родная не узнает, так и он сам устоял на ногах только благодаря тому, что крепко держался за раковину.
Губа разбита, ссадина на скуле, рана на лбу. Значит, снова с кем-то подрался….А вот это уже интереснее. Видно, вознаграждение последовало незамедлительно. Помада на лице и многочисленные засосы еще пережить можно. Слава дьяволу, что эта девка догадалась упереть раньше, чем приперлась моя ненаглядная…Н-да, вспомнишь гавно, а вот и оно…
Дверь этажом ниже захлопнулась, и послышался писклявый голосок:
- Глёба, я дома! Иди встречать мамочку! Она тебе что-то принесла!
Зовет меня как собаку…Ну и ладно, все пошло нах – раздраженно (хотя, никто не уверен, что после десятой бутылки сейчас он способен был раздражиться. Скорее, походил на что-то непонятное, сродни помятому трупу) подумал Глеб и, выключив воду, вышел из ванной, со злостью пнув дверь ногой.
- Глебчик, где ты, мой сладенький пупсик?
- Пупсик в жопе, - огрызнулся пустоте комнаты Глеб, натягивая джинсы. Найти рубашку оказалось настоящей проблемой, потому что после вчерашней ночки одежда обнаруживалась в самых неожиданных местах. Проказница, - усмехнулся он, но искать пришлось. Выходить с голым торсом на обозрение Лизон было опасно для здоровья. Нацепив свитер, он кое-как пригладил растрепанные волосы и спустился вниз.
- Милый, что это ты такой бледненький? - конечно, десять бутылок водки и бессонная ночь. – Ты хорошо себя чувствуешь? – отвратно, но это не помешает мне тебя убить, если хоть еще один вопрос…
- Я простудился, - кротко и четко. Судя по его хриплому (меньше курить надо) голосу и зеленому (и пить тоже пора бросить) виду, за больного его можно было принять без особых проблем и обследований.
- Простудился?! – Лиза удивленно и недоверчиво посмотрела на улицу, где царило лето и было под тридцать градусов жары. Превосходно, теперь мне предстоит узнать, что чувствует курица в духовке.
- Перепил холодного пива. Заканчивай свой допрос или уже заканчивать некому будет, - холодно процедил сквозь зубы Глеб, скрещивая руки на груди.
Зализина еще с минуту пристально его разглядывала и, не найдя никакой более темы для истерики, снова принялась за свое:
- Солнышко, заболел, мой маленький! Хочешь, я тебе принесу завтрак в кровать?
- Я уже проснулся…
- Твоя мамочка так по тебе соскучилась! Поцелуй меня, а то заплачу!
Глеб удрученно вздохнул и осмотрел с ног до головы претендентку на поцелуй, подсознательно сравнивая ее со вчерашней девчонкой. Девушка по имени Лиза (если это убогое создание можно было так обозвать) уже давно не привлекала его ни как человек, ни как тем более девушка: худощавая костлявая истеричка с вылезшими русыми паклями, с бесцветными водянистыми щелочками-глазками, установившимися где-то на переносице, и писклявым голоском, будто кто-то очень остроумный проводит острым предметом по стеклу. Глеб подавил рвотный рефлекс, представив, как он поцелует это чудо пусть даже в лоб или щеку, и скосил взгляд на большое зеркало, висящее в прихожей. С точки зрения тех, для кого внешность главное, он был идеалом: высокий загорелый брюнет, накачанные руки, рельефный пресс, узкие бедра, широкие плечи, правильные черты лица, плюс еще густые длинные волосы. Если привести себя в порядок, то можно будет вернуть себе былое имя. Ничего особенного во мне, конечно, нет, но по сравнению с этими аномалиями природы, я понимаю, почему каждую ночь не схожу с ума один. Я стал бабником. Утром не помню, с кем был ночью, а в именах я вообще уже запутался. То Галя, то Маша, то Рита, то какая-нибудь Валя. Пора записывать на бумагу. Вот только где ее столько взять…
- Глеб, ты меня слушаешь! – вывел его из своих мыслей все тот же скрипящий голос.
- Нет, - не особо напрягаясь понять вопрос, ответил Глеб и, еще раз взглянув в зеркало, пошел на небольшую кухоньку, где как всегда все было прибрано, потому что это было единственное место в доме, куда он не заходил, а если и заходил, то очень редко, потому что здесь все время крутилась эта придурошная, которой в детстве качелями по репе заехали, а потом еще с горки сбросили.
Открыв холодную бутылку пива о край стола отработанным движением, он сделал глоток, с каким-то странным удовлетворением наблюдая, как вытягивается лошадиная морда Зализиной от «такого хамства к ее антикварному столу».
- Глеб, это же…
- Мой антикварный стол, который вот уже века переходит как семейная реликвия от одной особи Хома-Сапиенс к другой, - закончил за нее начатую фразу Глеб, потому что каждое утро начиналось именно с этой лекции, если Зализина могла хоть что-то сказать после плановой трех часовой истерики.