*** ч.1
Фандом: ВК
Автор: narroh
Бета: нет. Как всегда буду благодарен за выловленные ошибки
Рейтинг: PG-13
Пейринг: почти нету, лишь один толстый намек.
Жанр: несерьезный
Предупреждение: намеки на слэш
(и спасибо Ангмарскому.:) Если б не он, ни за что не написал бы это)
Незадолго до рассвета Ангбанд огласил громовой вопль: «Солнце взойдет снова!». В подвалах заворочались недовольные побудкой барлоги, сквозь сон заматерились люди и орки. Эллери Ахэ зажимали уши руками, а волколаки только страдальчески повизгивали.
Из всех обитателей крепости не проснулся только Саурон, потому что во сне не нуждался, прелести его не понимал и никогда не спал. Он бы и наступления утра не заметил, но стены его огромной свето- и звукоизолированной лаборатории, где он обычно просиживал ночи напролет, последнее время принялись мелко дрожать, оповещая хозяина о наступлении нового дня.
Майа не сразу догадался связать это явление, и оптимистические вопли с недавних пор висящего на скале Маэдроса. А когда догадался, решил, что открытие интересно и даже представляет собой некоторую практическую ценность.
Во-первых, можно использовать как будильник. Во-вторых – как потенциальное оружие. Если создать звук такой интенсивности, что стены будут не трястись, а рушиться, то ни один враг не устоит.
Саурон еще немного подумал о фантастических акустических машинах, пробивающих бреши в толстых крепостных стенах, а потом жестом отпустил ассистентов и «подопытных кроликов» - в основном орков - и отправился к Мелькору, собираясь разбудить его, если в том будет необходимость.
Воплощение Тьмы всея Арды не спало. Оно потирало острые, вылепленные по эльфийскому образцу, уши, морщилось и, постанывая, неразборчиво ругалось. В общем – репетировало. Мелькор очень любил страдать по утрам и делал это с большим вкусом и изяществом, посвящая немало времени тренировкам.
Скрипнула, открываясь, дверь. Вала метко, отработанным движением, швырнул на звук подушку. Смазывать петли он специально запрещал, чтобы всегда знать, если кто-то решит войти без стука. На самом деле, стучались все, но со сна Мелькор всегда умудрялся прослушать.
Ортхэннер привычно увернулся и прошел в комнату, отметив про себя, что уберечься от попадания в голову метательных снарядов с каждым днем становится все сложнее. Мелькор совершенствовался и уже успешно швырлся вещами на опережение.
- Вставай, Владыка. Проклятый проклятый эльф как всегда оказался прав – солнце взошло. И у нас непочатый край работы.
Мелькор обрадовался, но виду не подал. Кроме страданий, он еще очень любил делать всем одолжения, для чего Ортхэннер только что предоставил прекрасную возможность.
- Отстань, - капризно протянул Могучий, умирающим голосом, - не видишь, мне плохо. Опять всю ночь гадость какая-то белобрысая снилась – это Ирмо до сих пор на меня злится. Орки твои с волколаками воют так, что плакать хочется…
Вала бросил косой взгляд на Саурона – сработало ли? И решил все-таки еще дожать:
- Маэдрос этот орет как оглашенный, у меня уши уже от него болят!
Ортхэннер пожал плечами. Все фокусы своего Владыки он выучил давно и про орочий вой, доводящий его до слез не верил. Хотя бы потому, что в последний раз Мелькор плакал еще до сотворения Арды. Его побил Тулкас, за то, что он дергал Манвэ за волосы, а потом обоим драчунам досталось от Эру. Причем Мелькор был уверен – его наказание незаслуженно и тяжко.
- Я тебе в который раз предлагаю заткнуть ему рот. Можно даже кляп под стать цепям выковать, чтобы смотрелся гармонично.
- Еще чего, - буркнул Мелькор, - а как он будет о пощаде молить?
Пока что о пощаде молили только мелькоровы нервы – глотка у Маэдроса была луженая, не хуже, чем у папаши. А Феанор, когда ему мешали работать, конечно, невольно, потому что специально совершить такой самоубийственный поступок не рисковал даже Мелькор, имел обыкновение рявкать так, что майар едва не развоплощало.
- Кляп можно вынимать раз в сутки. В крайнем случае, жестами объяснится.
Мелькор не ответил. Слушать конструктивные предложения помощника он не желал и думал, что не зря того прозвали Жестоким. Ни малейшей душевной чуткости. Просто ходячее бревно. Нет, чтобы поужасаться мучениям, которые пришлось перенести в эту жуткую ночь обожаемому Повелителю, потом восхититься его стойкостью, чуточку пожалеть, будто бы нечаянно… а дальше можно и о делах.
- Соизволь объяснить, за каким барлогом ты ввалился ко мне в такую рань? – холодно спросил Мелькор.
Ортхэннер подошел, поднялся по трем пологим ступеням, опоясывавшим широкую, высокую кровать, сел на край, и Мелькору, поймавшему его серьезный, теплый взгляд сразу расхотелось буянить. Саурон тревожил его бытовыми проблемами редко, и никогда без нужды.
Вала выпростал из одеяла длинные руки и ноги и, за неимением подушки, которая валялась в дверях, устроил голову на коленях майа.
- Рассказывай.
- Лучше бы ты сам посмотрел. И послушал, - Ортхэннер дернул уголком рта, ему было неприятно признаваться в своем бессилии, - Маэдрос странно себя ведет.
- Не вижу ничего странного. Поорать-то у нас все любят, особенно под пытками.
- Он не только – и не столько - орет. Он… проповедует.
- Что-о?!
Ортхэннер в затруднении нахмурился. Того, что Мелькор в первую очередь станет интересоваться темой маэдросовых разглагольствований, он не ожидал.
- Я бы сказал, эльфийскую этику и психологию семейной жизни.
Ортхэннер придумал слова «этика» и «психология» пару дней назад и был доволен, что удалось наконец опробовать их.
- Что-о?!
- И, к тому же, дает желающим индивидуальные консультации по данному вопросу.
Мелькор, приподнявшись, смотрел на майа круглыми глазами. Какая у эльфов в семейной жизни может быть этика? Какая психология? Сплошная биология. Согласно замыслу Эру.
- Я не много успел услышать, - сказал Ортхэннер, признавая возможность ошибки, но на самом деле полностью уверенный в своей правоте, - увидев меня, Маэлрос замолчал, а слушатели разбежались.
А это уже было любопытно. Это была загадка, а значит – развлечение.
- Тогда пойдем, посмотрим. И послушаем, - враз повеселевший Мелькор вскочил, а майа от толчка повалился на кровать. Сверху на него спланировало отброшенное одеяло. Когда он из него выпутался, Мелькор уже отвешивал двери энергичный пинок.
***
Маэдрос быстро выяснил, что быть пленником в Черной Цитадели не так уж плохо. Во всяком случае, не настолько ужасно, как об этом рассказывают. Конечно, мало приятного - круглосуточно торчать высоко на скале. Но зато каждый день из Валинора прилетал Торондор с ворохом свежих сплетен и вкусной едой на завтрак, а под ногами обнаружился удобный выступ, на котором можно было стоять. К тому же, у него имелась уникальная возможность в буквальном смысле плевать на Тьму. Ну, или хотя бы на ее воплощения.
Правда, поначалу, эти самые воплощения – «вражьи прихвостни», если выражаться как принято среди нолдор – несмотря ни на что, чрезвычайно Маэдроса раздражали, ошиваясь вокруг его «темницы». Будто скучающая публика в театре перед началом представления.
А дело было в том, что в умах орков и эльфов тьмы Маэдрос возбуждал опасливое, но тем более сильное любопытство. Еще бы: король нолдор, народа, пришедшего из страны, где нет ночи – это вам даже не пятиногий варг! Поглядеть на диво ходили небольшими группами, но из осторожности не приближались – никому не хотелось получить слюней на макушку.
Первый день нолдо стоически молчал, изливая гнев и презрение только мысленно и с помощью прицельных плевков. На второй не выдержал и начал ругаться вслух. На третий ошивающихся вокруг и прячущихся за камнями слушателей стало вдвое больше, и они перестали помещаться в окрестных ухоронках. Так что, в связи с нехваткой потаенных мест, новоприбывшим пришлось открыто демонстрировать свои интерес к ангбандскому пленнику. Задрав головы и восхищенно раззявив рты, они стояли под скалой и внимали.
Но запасы брани у Маэдроса, как выяснилось, были не безграничны. Запал догорел, а взрыва не произошло. Ругаться эльфу больше не хотелось. И он испытал неприятное смущение, когда понял, что ему больше нечего сказать собравшимся внизу. Жизнь приучила его чувствовать ответственность за других. Сначала шестеро младших братьев, потом - после смерти отца – целый народ. А теперь вот кучка во всех отношениях темных личностей. Которые, тем не менее, ждали его слов.
И тогда эльф проявил характерную для нолдор изобретательность и повел почти не замаскированные агитационные речи в пользу Валинора. Искушенные в постельных утехах Эллери Ахэ недоверчиво слушали истории об эльфах, которые за всю многотысячелетнюю жизнь имели только одного полового партнера – супруга – и были счастливы. Им это казалось пикантным извращением. А путано излагаемые Маэдросом основы валинорских педагогических практик привели их в восторг и изумление. Контакт в этой области был найдет легко, так как и оратор, и слушатели имели исключительно практический опыт. Маэдрос на братьях натренировался, а эллери ахэ в принципе теорией не интересовались. С детьми они обходились просто – везде таскали с собой, пока детям это не надоедало. Неприятных последствий такое пренебрежение родительскими обязанностями не имело. Чтобы выжить в окрестностях Ангбанда, юным эльфам нужно было следовать всего лишь двум простым правилам:
- не попадаться лишний раз на глаза Мелькору и Ортхэннеру
- не ходить к стойбищам орков и к волколакам
Которые они успешно и усваивали в первые же годы жизни.
Вот и сейчас, следуя в плоть и кровь впитавшийся привычке, эллери ахэ заняли противоположную сторону площадки от той, где громко ссорились орки.
Орков раздирали сомнения.
Традиционно, они жили коммуной, и дети и женщины у них были общие. Само по себе это было достаточно привлекательно. Но, с другой стороны, каждый орк по природе своей – собственник. И знать, что хотя бы одна женщина находится в твоей власти целиком и полностью, и никто больше не может предъявить на нее никаких прав, было не менее соблазнительно. Поэтому, рассказы Маэдроса нашли в их душах живой отклик. Но признаться в этом было, ну никак невозможно. Ведь Маэдрос был нолдо! Враг! Пакость, осквернявшая собой Белерианд, куда, между прочим, его никто не звал, и слушать такого, а тем более соглашаться с ним – по меньшей мере, государственная измена. Да и просто мерзко.
- Ишь, заливает, ханурик…
- Мы будем вместе до самой смерти, а если какой-нибудь сраный Грыг потянет к тебе, любимая, свои сраные лапы, так я ему его сраную шею сверну, и никакие старейшины мне поперек и пискнуть не посмеют!..
- Это что ж он говорит, что выбираешь себе какую хочешь бабу, и она твоя пока не сдохнет?
- По сопатке б ему пару раз…
- Ага, по сопатке. Сам и иди, ты у нас один дурак!
- … эльфийское отродье!
Хрясь.
- Бей!
Немногочисленные пожилые орчанки, которым разрешалось поднимать голос в присутствии мужчин и, в отличие от молодых, ходить куда вздумается, пока не высказывали своего мнения. Но про себя уже решили, независимо друг от друга, что личный мужчина на всю жизнь – это очень удобно. Они так увлеклись этой мыслью, что даже забыли об одном из своих любимейших развлечений – подбадривать и стравливать дерущихся.
За шумом все разрастающейся драки, воплями – гневными и недовольными – никто не заметил, как у Маэдроса случился второй кризис жанра.
История эльдар насчитывала всего три поколения, поэтому примеры из жизни закончились быстро.
Но теперь-то у него уже был опыт выступлений перед широкой публикой. Он знал, что главное – говорить уверенно, а что – не важно. Для слушателей. Но не для Маэдроса. Он вовсе не хотел, чтобы темные получили от него знания, которые смогли бы использовать против нолдор.
И занялся пересказом валинорских любовных романов. Это была самая безопасная тема. Если действовать, руководствуясь сведеньями, почерпнутыми из этих книг, то можно разве что прослыть сумасшедшим.
Сюжеты Маэдрос помнил схематически, так как в свое время внимательно читал только любовные сцены. Сначала он немного стеснялся пересказывать этот бред, но вскоре вошел во вкус.
Результатом стало то, что на исходе пятого дня, образ рыжеволосого сладкоголосого нолдо прочно оккупировал фантазии всего смертного половозрелого населения Ангбанда.
***
Мелькор и Ортхэннер засели в валунах у края площадки под скалой Маэдроса. Валуны были, как им и положено, каменные. Майя явно не ощущал никаких неудобств от своего положения.
Мелькор же все не мог умоститься, ерзал и вполголоса поминал Эру. Зачем Творец сделал камни такими жесткими? Не иначе, как назло своему старшему чаду.
Благодарные маэдросовы слушатели старательно делали вид, будто никаких бессмертных сущностей не замечают. Какой-то эльф, идя мимо укрытия, настолько усердно отворачивался от источника малоприличных свистящих и шипящих идиом, которыми Черный Вала окружал имя своего папы, что споткнулся и упал, повалив на землю некстати случившихся рядом сородичей. Те тоже принялись честить Творца. По примеру своего повелителя, они предпочитали во всем винить божественные силы.
Пронаблюдав образовавшуюся на земле из эльфов кучу, Мелькор наконец смирился со своей участью и расслабленно развалился на камнях, разминая в пальцах осколок гранита. Осколок приобретал все большее сходство с Ортхэннером в профиль.
- Нет, ты только посмотри на это, Тано!.. – фыркнул майа.
Посреди тропинки, ведущей к скале, торчал какой-то человек и деятельно продавал жаждущим просвещения право пройти на площадку. Впрочем, равно как и жаждущим эротических переживаний. С виду и те и те выглядели одинаково.
Плату предприимчивое дитя Эру брало редкой плесенью, которую Ортхэннер с огромным трудом выращивал в теплице при лаборатории для своих опытов, а эллери ахэ с огромным трудом воровали, чтобы курить ее и смотреть потом занимательные галлюцинации. Плесени на всех не хватало. Ортхэннер принимал драконовские меры ради сохранения своих трудов: пойманные с поличным эльфы отправлялись чистить загон Глаурунга. Возвращалась примерно треть – дракон любил слегка закусить перед обедом.
И человек на горной тропе был об этом осведомлен. Поэтому, когда перед ним возник желтоглазый любимец Ортхэннера, он от испуга аж зажмурился.
- Здравффсстфуй, - прошипел Глаурунг, - могу ли я увффидеть пленника и посслушшать его удивительные речшши?
В ответ, разогнавшийся предприниматель, машинально потребовал с дракона плату. И тут же пожалел, что не лишился дара речи.
Бежать было некуда.
- Остается только встретить неизбежный конец, - подумал он и выпучил глаза, чтобы умереть достойно, не показав своей трусости.
И онемел. От изумления.
Бесконечно изящным, текучим движением Глаурунг выцепил с кончика своего хвоста драгоценную чешуйку и вложил ее в обмякшую руку человека. Тот отступил, не сводя загипнотизированного взгляда с хищной морды ящера.
Но дракон преодолел только первое препятствие на пути к знаниям.
Стоявшие на площадке вовсе не горели желанием уступить свои места, и были слишком увлечены, чтобы обратить внимание на то, кому именно мешают пройти.
Глаурунг смущенно поизвивался, разглядывая непреклонные спины, и деликатно прокашлялся. От разлетевшихся искр вспыхнула чахлая, затоптанная растительность на краях площадки.
- Ма… Мелькор! – задушено пискнул обернувшийся эльф.
Под гипнотическим взглядом Глаурунга, эльфы и орки, тихо и быстро расступились. Некоторые, решив не испытывать судьбу, убежали, но большинство осталось, сгрудившись подальше от дракона.
А тот проследовал прямо к скале.
- Чего тебе, ящерица? – хамски осведомился сверху Маэдрос. Он нисколько не опасался за свою участь, во-первых, потому, что ухудшить его положение было сложно, а во-вторых, потому, что вообще никогда не думал, чем ему грозит тот или иной поступок. Собственно, поэтому он и очутился в конце концов в плену. Правда, сам он так не считал, предпочитая обвинять вероломного Моргота с его вероломными прихвостнями, а иногда, в гневе, и Эру. Раз ты Творец, так соображай, что творишь! Точнее, кого. Хотя, конечно, первый блин и у Творца может быть комом…
- Зссдраффствффуй, - зашипел Глаурунг, сделав вид, будто не заметил грубости. Принцип, заключенный в поговорке «кто по ком плачет, тот к тому и скачет», дракон соблюдал неукоснительно, - я хотел бы получить индивидуальную конссультацссию.
- Предатель! – не сдержался Ортхэннер в своем укрытии. Мелькор поспешно зажал ему рот ладонью. Не хватало еще, чтобы нолдо их заметил. Тогда они ничего толком не узнают.
Ортхэннер, возмущенный такой бесцеремонностью, негромко протестующее замычал Мелькору в пальцы и затрепыхался. Добился только того, что его обхватили поперек груди и сжали. Некоторое время они еще возились: лишенный возможности говорить и шевелиться Ортхэннер пытался убедить Мелькора, что его минутная вспышка уже прошла и можно его отпустить.
Вдруг Маэдрос громко сказал:
- Как известно, противоположности притягиваются. Поэтому найди Торондора и предложи ему свить с тобой гнездо.
Мелькор от неожиданности выпустил майа.
Тот немедленно воспользовался ситуацией:
- Владыка, давай его снимем оттуда и бросим в темницу!
Но вала не слышал своего помощника. Ему в подробностях представлялось, что может случиться с Глаурунгом, если дракон последует совету Маэдроса. В лучшем случае – значительными травмами, потому что Торондору на помощь при любом раскладе придут многочисленные родственники, такие же огромные остроклювые и вострокогтые как и сам Торондор. Незначительными травмами от них не отделаешься.
- Я тебе покажу «противоположности», диверсант драный! А ну, пошли все вон отсюда! – рявкнул Мелькор, вскакивая и оказываясь нос к носу со зловредным эльфом. Его терпение лопнуло.
На мгновение вокруг воцарилась тишина.
А потом все побежали. Скорее спасаясь от гнева Владыки, чем выполняя его приказ.
Остался только Маэдрос. Не по своей воле, конечно. Если бы не цепь, только бы его и видели.
А Мелькор вдруг успокоился. Ухмыльнулся. Нехорошо так.
- Противоположности, говоришь, притягиваются?
Эльф занервничал:
- Даже твоей ящерице ясно, что должно быть хоть какое-то сходство…
- Ну-ну, знаешь поговорку «назвался эльфом – полезай в койку»?
|
