Непогода
Уилсон даже не понимает, почему они опять ругаются.
Хотя какая, в сущности, разница?
Ведь это всегда происходит одинаково – Уилсон что-то говорит, Хаус хмурится и поднимает на него глаза - такие синие, что в них можно утонуть, - и вперивает ему в лицо этот свой фирменный взгляд. Тот, который словно вопрошает: «И ты правда веришь в эту чушь? А я-то надеялся, что за эти годы ты хоть немного поумнел».
И мерзко ухмыляется, когда Уилсон пытается что-то объяснить. Бог-свидетель, как же ему иногда хочется стереть эту гнусную ухмылочку с надменной физиономии… но он не может. «Нельзя ранить его чувства» - мантрой крутится у Уилсона голове, и эта мантра помогает ему сдержаться. Как обычно.
И гнусная ухмылка Хауса превращается в победную. Как обычно.
Уилсон качает головой и отводит глаза. Потому что он действительно от этого устал. Потому что на улице гребаный дождь, и они оба промокли до нитки. Потому что они опять ругаются, а он даже не может понять, почему. Потому что у него просто нет больше сил.
И Хаус, очевидно, это чувствует. Потому что его рука вдруг оказывается у Уилсона на плече, и прежде чем тот успевает возразить, Хаус толкает его назад, прижимая лопатками к стене. Потом он поднимает руку – трость со стуком падает на землю - и, глядя Уилсону в глаза, медленно проводит большим пальцем по его губам.
Глаза Хауса стремительно темнеют, становясь из синих почти черными, и, как всегда в такие моменты, Уилсон вспоминает штормовое море - как быстро сгущаются в небе тяжелые тучи, готовясь обрушиться дождем на тех, кто имел неосторожность довериться стихии в такую погоду.
Хаус обнимает его за шею, притягивая к себе, и Уилсону кажется, что его смыло за борт огромной волной. Он сжимается в ожидании неминуемого холода… но ледяная на вид вода оказывается теплой, теплой, теплой.
Так тепло ему никогда еще не было. Волны жаром растекаются по телу, захлестывая его с головой – так, что скоро Уилсону приходиться бороться за каждый вздох. На мгновение он выныривает на поверхность, хватая ртом воздух, но неумолимая стихия тут же вновь затягивает его обратно.
Вода заливает ему рот, и глаза, и уши, и он уже не может слышать рев возвещающих о шторме сирен, потому что камнем идет ко дну, растворяясь в теплом блеске синей сияющей глубины.
~ fin
We have lingered in the chambers of the sea
By sea-girls wreathed with seaweed red and brown
Till human voices wake us, and we drown.
-- T.S. Eliot, 1917
|
