— Ви-и-и-и-ильсон! — противно пропел голос в паре дюймов от его уха.
Вильсон хрюкнул и повернулся спиной к очень большой и очень колючей занозе, лежащей с ним в постели.
— Эй, Вильсон!
Его несколько раз стукнули по плечу.
— Я ХОЧУ. Просыпайся.
— Мммм-нннхф! — ответил Вильсон и сунул голову под подушку. На несколько секунд, за которые Вильсон почти заснул, наступила благословенная тишина, и вдруг:
— О, Джеймс.. — тёплые пальцы скользнули вниз по его позвоночнику и подцепили край трусов в попытке стащить. По счастливой случайности, бедро Вильсона, прижатое к матрасу, прервало их путь вниз через пару дюймов.
— Пшолнх, — пробормотал Вильсон.
— Эй, Джимми, — в голосе Хауза появилась досада. Не то, чтобы это было чем-то необычным.
— Джимми-бой, — удар в плечо на этот раз почти скинул его с кровати. — Просыпайся!
— Отвжсь! — Вильсон не глядя ударил подушкой и был почти уверен, что, как минимум, попал Хаузу в грудь.
— Нет, — проворчал Хауз.
— Да, — Вильсон с неохотой разлепил веки и взглянул на прикроватные часы. Этого было достаточно, чтобы он подскочил на кровати. — Я… ЧТО? Хауз, сейчас три часа чёртова утра!
Он повернулся, чтобы испепелить Хауза взглядом.
— О, так ты проснулся, — нахально ответил Хауз. — Клёво. Давай трахнемся.
Его рука снова потянулась к резинке Вильсоновых трусов.
Вильсон отпихнул руку прочь.
— Ты будишь меня в три часа утра, чтобы потрахаться?
Хауз сделал вид, что обдумывает ответ.
— Ну… ты можешь придумать причину получше?
На этот раз его руки были более настойчивы в попытках стянуть с Вильсона трусы, невзирая на мешающиеся части кровати, постельное бельё и самого Вильсона.
— Хммм… — Вилсон состроил задумчивое выражение лица, — да. Если ты умрешь от сердечного приступа во сне, тогда ты можешь меня разбудить. Боже, Хауз, ты же знаешь, у меня совещание в семь тридцать утра!
— Что означает, что утреннего траха до работы у нас не будет, — логично предположил тот. — Следовательно, нам надо заняться этим прямо сейчас.
Вильсон застонал и откинулся назад на подушки.
— Ты просто невероятен!
Он потёр лицо ладонью.
— Нее, предполагается, что эту фразу ты скажешь после секса — поправил его Хауз.
— Я ненавижу тебя, — решил Вильсон.
— Отлично. Долой трусы! — Хауз нетерпеливо махнул рукой.
Вильсон застонал.
— Если я отсосу тебе, ты мне дашь поспать?
Было темно, но он мог видеть достаточно, чтобы понять, что выражение лица Хауза сейчас гласит «ты полный идиот» — выражение, которое он обычно приберегал для пациентов в клинике, пришедших с обычной простудой.
— Ага, как же!
— Отлично, — проворчал Вильсон. — Переворачивайся и снимай штаны.
— И всё? — Хауз надулся, несмотря на то, что сделал всё, как велел Вильсон. — Ни сердечек, ни цветов?
— Я отказываюсь быть романтиком в три часа утра, — парировал Вильсон.
— То есть, мне придётся снова разбудить тебя в четыре, да?
Общение с Хаузом всегда достигало той критической точки, когда надо было решать — либо ты продолжаешь бесцельный и безумный спор до бесконечности, либо сдаёшься и делаешь то, что он хочет. Учитывая то, что Вильсону действительно нужно было выспаться, он выбрал второе. На этот раз.
— Не понимаю, почему я терплю тебя, — проворчал Вильсон и, прежде чем Хауз смог возразить, обхватил губами его член.
Хауз издал негромкий вскрик от неожиданности, затем вздохнул и откинулся на кровать. Его бёдра плавно двигались вслед за ртом Вильсона.
— Если ты рассчитывал оставить последнее слово за собой, то тебе еще учиться и учиться…
Вильсон не удостоил эту реплику ответом. Выносливость Хауза в эти дни была ниже нормы, поэтому, если бы Вильсон довёл его быстро до интенсивного оргазма, Хауз, скорее всего, тут же бы и уснул. То, как быстро Вильсон научился принимать сексуальные причуды Хауза и управляться с ними, также как и со всей его безумной личностью в целом, пугало.
— Я знаю, чего ты добиваешься, — обвиняюще заявил Хауз. Его дыхание сбилось, когда Вильсон ускорил движения ртом, помогая себе рукой, чтобы охватить весь член целиком. Было слишком рано, чтобы пробовать «глубокую глотку». — Это не сработает.
Вильсон попробовал ответить «Неужели?..», но получилось больше похоже на «Нмымннфыы?» Впрочем, Хауз его понял.
— Только потому что все медсёстры говорили тебе, что у тебя божественный дар к… О, чёрт!
Вильсон не смог удержаться от ухмылки в адрес Хауза, прежде чем повторить движение языком.
Кулак Хауза ударил по матрасу несколько раз прежде, чем его глаза вновь распахнулись, и он обрел самоконтроль.
— Ублюдок.
Он взглянул вниз на Вильсона, слегка толкнувшись бёдрами ещё раз.
Явно пришло время тяжёлой артиллерии. Вильсон добавил причмокиваний, потому что по какой-то странной причине, которую Вильсон, наверное, никогда не сможет понять, эти звуки заводили Хауза. Честно говоря, Вильсон искренне полагал его слегка сумасшедшим, впрочем, он всегда так думал, и, тем не менее, мирился с Хаузом. Странные уступки в спальне не были такой уж жертвой в сравнении с тем, что он и так делал для Хауза.
Вторым преимуществом этого плана было то, что он давал больше слюны для решения задачи, стоявшей перед Вильсоном. Хауз зашипел, когда Вильсон удвоил усилия. Он ухитрился сдержаться ровно настолько, чтобы успеть кинуть на Вильсона убийственный взгляд, прежде чем полностью потерял контроль над собой.
Вильсон отклонился как раз вовремя. Вкус во рту с утра был и так достаточно поганым, чтобы к нему прибавлять еще и вкус секса.
— Слабак, — пробормотал Хауз, всё ещё блаженно ухмыляясь.
— Задница, — ответил Вильсон.
Хауз только хмыкнул, нашаривая что-то вслепую. Нащупав старые тренировочные штаны Вильсона, валявшиеся на полу около кровати, он вытерся ими. Вильсон всерьёз задумался, не выйти ли из себя, но, возможно, именно этого от него Хауз и ждал.
Оправдывая подозрения Вильсона, Хауз следил за ним краем глаза с надеждой на какую-либо реакцию.
— О, что угодно, — проворчал Вильсон, повернулся спиной к Хаузу и попытался заснуть.
— Ты не хочешь, чтобы я ответил любезностью на любезность? — голос Хауза звучал сонно. Это был либо лучший, либо худший эффект от занятий сексом в их возрасте — полный нокаут.
— Будешь должен.
Хауз что-то пробормотал, и очень скоро Вильсон услышал размеренное дыхание спящего человека.
Что было очень кстати, поскольку, если бы Хауз не заснул, он мог бы догадаться о злодейском плане мести, зародившемся у Вильсона, — потребовать возмещения долга в шесть утра в день, когда Хауз ляжет спать не раньше часа ночи.
Ухмыляясь, как счастливый идиот, Вильсон уткнулся в подушку и отошёл ко сну.
|
