Впервые я увидел ее в маленьком зале нашего студенческого театра. Я, тогда еще зеленый, но уже по уши увязший в амбициях студентик-первокурсник, горделиво стоял у самого края сцены, более погруженный в осознание впечатления, которое произвожу на немногочисленных зрителей, чем в свой длиннющий монолог Шекспира. Бесконечные лекции, репетиции и семинары мельтешили в моей лихорадочной жизни, как и огни ночного Лондона. Мне было восемнадцать. Мне всё было в диковинку. Лондонский смог - словно глоток свежего воздуха. Лондонский осенний ветер - словно дуновение свободы. Я был влюблен только в Лондон. Пока что... Я был счастлив...
Простенькие декорации, искусственный плющ... Действо на сцене, наивное и трогательно серьезное:
Им по незнанью эта боль смешна
Но что за блеск я вижу на балконе?
Я увидел ее в первом ряду.
Бренда...
Конечно же, ее зовут Бренда. Я знал это так же твердо, как и то, что меня зовут Брайан.
Я поперхнулся Шекспиром:
Тттам брезжит свввет. Джульетта, ты как день!
Ее лицо было мне чудовищно знакомо. Меня пронзило ощущение, что она словно тенью следовала за мной всю мою недолгую жизнь и наконец-то осмелилась явиться мне воочию... Шекспир зазвучал как-то обособленно от меня:
Стань у окна, убей луну соседством
Она и так от зависти больна
Что ты ее затмила белизною…
Ее бледное лицо обрамляли иссиня-черные пряди, похожие на бархатное ночное небо.
У нее были мои глаза.
У нее был мой, подернутый усмешкой рот.
Я не помню, в чем она была одета, я помню только ее странный взгляд - одновременно и насмешливый и невинный. Взгляд в густой черной рамке айлайнера, в тяжелой бахроме ресниц:
Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод!
Она улыбнулась мне как старому знакомому. И она сказала мне: "Привет, Брайан!"
На лицах немногих присутствующих ничего не отразилось. Они словно ничего не услышали. Да так оно и было... Только я видел Бренду, мою Бренду...
Краем глаза я отметил, что на сцене уже появилась моя подруга Келли, постоянная поставщица конспектов и советов, Джульетта по совместительству...
Я хотел крикнуть: "Здравствуй, Бренда, как я тебя ждал!" Но Шекспир во мне имел другие планы:
О, по рукам! Теперь я твой избранник
Я новое крещение приму
Чтоб только называться по-другому.
Бренда просияла торжеством. Келли шепнула мне что-то гневное, и я на миг отвел взгляд от Бренды. А в следующую секунду кресло в первом ряду уже пустовало. Бренда, моя Бренда исчезла, растворилась, стала пылинками, кружащимися в спертом воздухе, пропахшем Шекспиром...
...Как бы не так. Она пришла ко мне в эту же ночь. Я проснулся от ее шелковистых прикосновений. Я никого не увидел в темноте, но знал, что Бренда тут. Бренда, мой развратный маленький суккуб. Это она запечатлела на моих губах свой эфемерный поцелуй. Она не была девушкой из плоти и крови, поэтому я не могу описать, каково это - заниматься любовью с Брендой. Это словно обнимать тугое летнее облачко. Это словно ласкать северное сияние и целовать Млечный Путь. Мы стали одним целым.
Да, она завладела мной.
Наутро она с хитрющей улыбкой Лолиты просочилась сквозь оконное стекло, оставив лишь радужный след и шепнув напоследок, что будет навещать время от времени. На подоконнике каким-то непостижимым образом оказалась черная краска для волос, и я впервые неумело покрасил свои короткие каштановые вихры. Бренды не было до самой весны...
Я шел на репетицию "Сна в летнюю ночь" по лондонской слякоти, когда почувствовал за спиной незримое присутствие Бренды. Она положила мне на плечо свою невесомую руку. Я подхватил ее на руки, легкую, как летний дождь, зарылся лицом в ее пахнущие яблоками волосы, и пара прохожих взглянули на меня с изумлением. "Позволь мне, Брайан..." - скорчила она умоляющую рожицу. Конечно, я позволил...
Я очнулся в том же самом кресле, где тогда восседала Бренда. Она порхала по сцене под музыку Sonic Youth в ниспадающем одеянии феи, с диадемой из картона и золотой фольги на голове и с бирюзовыми блестками на веках. Все завороженно смотрели на нее.
Я тронул за рукав однокурсника Джерри, сидевшего в соседнем кресле, но он даже краем уха не повел. Со мной что-то было не так, и я уже осознал, что именно. Я одолжил свое тело Бренде, как она и просила...
Бренда упорхнула со сцены вместе с другими феями и эльфами. Я плавно поднялся над креслом и пошел-полетел к ней.
За сценой захлебывающаяся от смеха фея Келли хлопала Бренду по плечу, приговаривая:
- Ну ты даешь, Брайан! Ты был великолепен! Ты видел их рожи? Ха-ха! Ой, Брай, это тебе надо было Джульетту играть!
Бренда хохотала, важная и довольная. Она обернулась и подмигнула мне.
Она вернула мне моё тело и всё пошло по-старому. С тех пор она стала навещать меня немного чаще. Она обожала слушать мои бренчанья на гитаре и могла часами сидеть напротив меня, подперев подбородок рукой и думая о чем-то своем, потустороннем и недоступном для простых смертых вроде меня. "Ты делаешь успехи, - сказала она мне однажды. - Спой, Брайан!"
И я спел для нее. Она смотрела на меня, источая весну, наполняя комнату апрелем, а потом робко принялась подпевать...
Она бывала и капризной. Выпускала покрытые черным лаком коготки из бархатных лапок. "Брай, пусти меня в себя, - шепнула она мне на ушко однажды. - Я буду паинькой". Очнулся я в каком-то притоне, с раскалывающейся башкой, чьим-то голым телом под боком и с блевотиной на душе. Бренда потом долго извинялась и клялась, что больше такого не повторится.
Как бы не так...
Но я всегда прощал ее. Она постепенно стала порабощать меня. Она вертела мной как хотела. Но мне это было неважно - я ведь не представлял, как смогу жить без нее и как она обойдется без меня. Я сроднился с ней, как сроднился с темными кругами под глазами и со свинцовым похмельем по утрам. Хитрая, она заставляла меня платить по ее счетам, весь кайф забирая себе. Иногда я ее даже ненавидел. Но когда однажды ее не было очень долго, я не на шутку перепугался. Я как раз тогда закончил колледж и был придавлен депрессией. Лондон начал казаться мне враждебным существом, жаждущим избавиться от меня любой ценой. Мне тотально не везло. Бренда всегда кривила личико, когда я делился с ней своими мечтами - я спал и видел, как снимаю свой собственный фильм... "Режиссер из тебя никудышный. Просто ни-ка-кой!" - твердила она мне. Я совсем упал духом, а тут еще и Бренда испарилась...
Стояло ясное майское утро, когда Келли потащила меня на какую-то дурацкую выставку. Мы заметили его одновременно - он возвышался над толпой в метро, словно корабельная сосна. "Стефан!" - крикнули мы хором... втроем. Из-за колонны возникла озорная рожица Бренды. Такой счастливой я ее больше не видел. Я до сих пор считаю, что это она каким-то образом подстроила ту встречу, это она, как владычица морская, всегда поворачивала русло моей жизни в нужную ей сторону...
В эту ночь Бренда была особенно нежна.
Воспоминания о следующих годах отрывочны. Она крепко поселилась во мне, забывая платить за аренду, снисходя до меня лишь в ее короткие, но яростные приступы депрессии. Помню только, как иногда я незримым духом исподтишка наблюдал за Брендой.
Бренда на сцене клуба, с гитарой в наманикюренных ручках, которую она держит уверенно, как Афина свой жезл.
Бренда, вульгарно курящая на коленях у какого-то парня.
Бренда, поющая как ангел. Я так и не узнал, ангел она или демон - наверное, и то и другое вместе... Провинившийся ангел и кающийся демон. А может, она просто обычная фея?
Бренда под кайфом, ее глаза пугающе бессмысленны.
Бренда, лежащая где-то в отключке, беспомощная, как поваленная бурей березка.
Бренда, картинно кланяющаяся под восторженные вопли толпы: "Браайааан! Брааайаааан!"
Бренда, шикарной дивой ликующе и вызывающе глядящая с обложек журналов...
Бренда, моя нежная Бренда, стоящая раком на грязных, смятых простынях...
Мне было больно, очень больно. С горя я даже трахнул Келли. И тут же сбежал от нее - ведь мы с ней были соперниками. Мы с ней оба любили Бренду. Келли, вот дурочка, наглоталась таблеток и даже вывела брендиной помадой слюнявую надпись на стене моей комнаты - вы догадываетесь, какую... Ха, вы бы видели тогда Бренду. Она хотела плакать, жаждала плакать, но не могла - у бесплотных существ не бывает слезных желез. Она прекрасно знала, что всё это произошло из-за нее. Я отомстил Бренде, моей ненаглядной стервочке, сам того не желая. Я долго не пускал Бренду в себя, и мы тихо и ожесточенно боролись на шелковых простынях. Она, конечно же, победила. Когда ей было нужно, она умела быть непоколебимой и твердой, как каменный идол с острова Пасхи. Обретя плоть, она наплакалась всласть, а потом поменяла меня на героин. Если бы не Стив (как иронично звучит - ангел-хранитель из плоти и крови для бестелесного существа!), Бренда окончательно бы угробила мое тело. К счастью, сентиментальность в ней прекрасно уживалась с цинизмом. Бренда увековечила Келли в своей песне, старательно избегая ее в жизни.
Мы с Брендой почти окончательно поменялись ролями. Теперь я навещал ее по ночам, залетая в ее окно, как ночной мотылек. Теперь я был покорным слушателем, а она подолгу рассказывала мне о своих мечтах и помыслах. О, она была амбициозна!
И мечты ее мало-помалу перерастали в реальность. Мир начал узнавать Бренду на улицах. Для меня в ее бурной, как штормовое море, жизни совсем не осталось места... Я помню только, как следовал за ней молчаливой, бессловесной тенью. Забавно и жутковато было слышать, как все называют мою Бренду Брайаном, с какой простодушной важностью она повествует журналистам о моем безрадостном детстве, раскрывает все мои тайны и стремления, о которых я так долго рассказывал ей беспокойными лунными ночами. Но за эти годы я привык. Они же не знали... они и подумать не могли, кто на самом деле скрывается в хрупком теле ледибоя...
В мои редкие визиты к ней она улыбалась мне как императрица - милостиво и строго. На дне пропасти ее бездонных глаз металось раздражение. Потом мы с Брендой стали соперниками. Кто бы мог подумать! Мы с ней полюбили Лизу... Я печатаю эти строки, и у меня дрожат пальцы… Мы постоянно ссорились с Брендой из-за Лизы, мы дрались за мое (наше?) тело, как два разъяренных тигра за добычу.
Лиза, эта гордая и независимая сиамская киска, не выдержала и ушла, оставив лишь записку "Брайан, сначала разберись, кто ты" и фиалковый запах духов. Я видел, как Бренда одиноко сидит на полу, скорчившись, погрузив лицо в забытое Лизой платье, изредка вздрагивая, как гитарная струна. Мне стало невыносимо жалко мою Бренду. Ее потерянное, по-детски несчастное личико... я не выдержал и утешил ее... Она ведь была в сущности не такой уж и плохой, моя Бренда...
Нет, Бренда ничего не пыталась с собой сделать. Она только сидела ночами, судорожно обнимая гитару, и писала песню за песней… Она не хотела меня видеть...
Мир еще больше полюбил Бренду. Любил и ненавидел. Боготворил и презирал.
А Бренда изменилась... будто выдохлась. На нее нахлынула апатия. Ее худенькие плечи поникли, а в глазах навсегда поселилась пресыщенность. Она стала отдаляться от меня. Она медленно ускользала от меня. Она неделями витала в неведомых мирах, а потом возвращалась в мою постель, молчаливая и вялая.
Как-то раз на заснеженных парижских улицах я встретил Бенедикт. От Бренды в ней была только первая буква имени да страсть к готическому мейк-апу. Живая, как ртуть, она оживила и меня, дала понять, что я чего-то стою и без Бренды. Бенедикт сразу возненавидела Бренду и предъявила мне ультиматум - или она, или Бренда. Я схитрил. Я спрятал Бренду на задворки своей души. Моя Бренда умела безропотно ждать. Мы вели долгие тихие беседы, когда Бенедикт засыпала. Бренда хвалила мои песни и повторяла, что я способный ученик. А потом улетала к звездам и пропадала там неделями.
Однажды в грозу она вернулась и увидела мою бородку. Она смеялась долго и заразительно, словно маленький задиристый бесенок, и хохот ее перемежался с раскатами грома. "Ты похож на бородатую женщину из цирка!" - простонала Бренда, держась за живот воздушными руками феи. Я тоже засмеялся и пошел бриться. Потом я бросил Бенедикт - она выпестовала меня, как птенца, и пришло время выпорхнуть из гнезда.
А Бренда словно и не заметила этого и еще больше стала сторониться меня. Она устала от этого мира, насытилась им в полной мере и помудрела. Я пытался вернуть Бренду, подражая ей как только мог. Я даже пытался быть Брендой, наивно полагая, что она будет польщена. А мир и не заметил подмены, разве что сказал: "Да, что-то наш Брайан здорово изменился в последнее время! Ведь был же мальчик!" Но мне было плевать на мир. Я царствовал на сцене, а Бренда, как десять лет назад, стояла в первом ряду и взирала на меня грустно и нежно...
И вот она решила уйти насовсем. Я уже совсем отчаялся увидеть ее вновь. Я напряженно высматривал ее в толпе, но каждый раз, когда я вздрагивал: "Вот она!" - это оказывалась всего лишь фанатка или фэн с маской Бренды на лице. Мне иногда уже начало казаться, что Бренда всегда жила лишь в моем воспаленном, обветренном сознании... Иногда я был в этом до боли уверен, и тогда я рыдал в подушку ночи напролет...
Как-то меня назвали Брендой - и меня словно шибануло током. Я испуганно оглянулся на широко улыбающееся лицо приятеля и тут же вздохнул с облегчением. Они ни о чем не догадываются. Никто...
Но вы же знаете Бренду - она не из тех, кто крепко держит слово. Я начал замечать ее в разных местах. Мельком увидел ее в бутике, незримо порхавшую среди пестрого великолепия, с тоской в глазах, наполненных сожалением о своей бестелесности. А вот она среди толпы на моем концерте, шлет мне воздушный поцелуй. Вот она идет-плывет по ночному Лондону, не касаясь земли, прекрасная и невозмутимая, как языческая богиня. Проплыла мимо меня, бросив мимолетный взгляд, и исчезла за поворотом. Что она ищет? Я не знаю… я знаю только, что скоро она не выдержит и опять придет ко мне похотливой дьяволицей, легче лепестка и эфемернее сна. Нам суждено быть вместе, я знаю.
Где ты сейчас, моя Бренда?
Come back to me awhile...
К О Н Е Ц
17 марта 2003, 0.00-2.00
|
