Адскими сполохами окрашенный закат быстро темнел. Холодный осенний ветер гнал по Центральному Парку сухие листья, а голые черные ветки почти извивались на фоне темно-синего неба, украшенного там и сям неопрятными тучками. Был канун Дня Всех Святых, и жадные детишки, обряженные упырятами и вампиренышами, уже вышли на свой ежегодный мелкий промысел. Они слегка обмирали в предвкушении - не только жутковатой торжественности древнего праздника, но и материнской нахлобучки за украденные для костюмов простыни.
- Fuck you! - воскликнул Брайан, - наверное, в тридцатый раз за последние десять минут. Он просто поверить не мог в то, что произошло час тому назад, а именно: "Наши отношения, Брайан, проявляют явные признаки вырождения. Очевидно, нам лучше расстаться".
И т.д., и т.п., и все таким же официально-назидательным тоном. Какого черта?.. Нет, гаже этот день быть уже не мог. Он совершенно ох… пардон, офигел, и едва не поперхнулся кофе, когда это услышал (а потом еле удержался от того, чтобы не вылить его прямо на ее пустую голову). Еще вчера все было прелестно, и все ее устраивало! Боже, и почему именно ему так везет на стерв! Карма у него такая, что ли?
- Ну почему мне всегда достаются стервы? Почему меня всегда бросают?!
Нездорово бледная луна, которой был адресован вопрос, поспешила отцепиться от верхушки парковой елки, и закатилась за жирную тучу. Он тоже спешил. Надо выплеснуть злобу, пока она кипит в нем, ибо предательские причитания U2 ("…I can't live… with or without you…"), уже успели просочиться в его мысли: вероятно, он мельком захватил их из музыкального автомата в кафе, когда звонил Мэйди. Завтра злоба уступит место тоске. Он уже видел, что будет происходить в ближайшие месяцы - постоянные, навязчивые мысли о ней; чувства, обостренные до такой степени, что тиканье часов мучительно отдается в ушах; душераздирающие ноты и слова, которые плавают в алкогольно-наркотическом тумане; а еще позже он будет признаваться ей в любви со всех главных сцен мира. Хорошо бы раз и навсегда утратить способность любить, страдать…
А вот способность думать он потерял еще раньше. Иначе не оказался бы здесь - один, в темноте, в поисках какого-то идиотского магазина не то маскарадных костюмов, не то театрального реквизита. Когда он, взбешенный, вылетел на улицу, то не сразу заметил, что в карманах той одежды, что сейчас была на нем, оказалось не так уж много полезного. В частности, он не обнаружил ни кредитки, ни мобильника. Все, что ему оставалось - так это воспользоваться телефоном-автоматом, обзванивая всех своих потенциально свободных нью-йоркских знакомых. К сожалению, большая часть их уже не была свободна, и он скоро это выяснил. Вот что происходит, когда долго не бываешь в Нью-Йорке. Мэйди была последней в его списке - они не слишком хорошо расстались в прошлый раз, и она могла все еще сердиться на него. И все же он позвонил. Перекрикивая шум толпящегося в кафе народа, он выяснил: а) Мэйди на него не сердится, б) она будет очень рада видеть его сегодня вечером на своей вечерине, в) без маскарадного костюма он может не являться. Последнее требование показалось ему абсурдным:
- Мэйди, да что за бред. Просто детский сад.
- Брайан, я устраиваю маскарад. Если тебе это не нравится, можешь идти к своей… любимой и просить прощения… и разрешения переночевать. А можешь сидеть в баре до утра, твое дело.
Он еще попрепирался, для приличия ("разве ты не можешь сказать, что я - твой знакомый, переодетый Брайаном Молко?"), но в конце концов согласился, и она продиктовала ему адрес магазина. И вот он здесь: нежно звякающий дверной колокольчик впускает его в неожиданно маленькое для Пятой авеню помещение. И неожиданно мрачное - лоснящиеся отблески неярких ламп в черном стекле и красном дереве витрин. Запах старого меха, пыльных бархатных портьер и еще чего-то непонятного - не неприятный, но какой-то… тревожный. И жутковатый. В первые несколько секунд он не заметил в помещении никого - и уже собирался кого-нибудь позвать, но вдруг вздрогнул от резкого, каркающего голоса:
- Что вам угодно?
Только сейчас он заметил хозяина этого заведения - несколько шаркающе-шелестящих шажков, и он появился перед Брайаном. Выступил, так сказать, из тени. Может быть, он просто сидел под прилавком?
- Мне нужен маскарадный костюм. Очень, очень жуткий.
Дряхлый и сморщенный хозяин магазина зачем-то повторил:
- Очень, очень жуткий. Что ж, вы попали в нужное место.
Брайан неопределенно хмыкнул, рассматривая развешанные костюмы, маски, какие-то шляпы и прочий хлам. В глаза ему бросился человеческий череп, и он сразу вспомнил, откуда ему знаком один из запахов, плавающих в воздухе. Театральный грим. В студенческой постмодернистской постановке Шекспира он изображал Гамлета: единственный монолог, более-менее совпадающий с оригиналом, как раз и был связан с черепом бедного Йорика. Модерновый Гамлет слушал Manic Street Preachers, одевался у Вивиан Вествуд, очень неприлично выражался, беспрестанно курил и крепко сидел на героине; по причинам личного характера Брайан жаждал придушить Офелию, но вот уже это было истолковано режиссером как излишне вольная трактовка бессмертной трагедии.
- Вот именно то, что вам нужно.
С этой многообещающей фразой старикашка шмякнул на прилавок увесистый сверток. С удивительным для такого высохшего и тщедушного человечка проворством, он развернул перед Брайаном что-то черное и шелковое.
- Плащ, - скептически констатировал Брайан.
- Не просто "плащ"! - тоненько возмутился хозяин. - Настоящий, вампирский, очень-очень жуткий плащ!
- Значит, я буду Дракулой. Я опаздываю на вечерину, а мне еще надо где-то раздобыть грим и вампирские пластмассовые клыки.
- Я вас уверяю, - торжественно изрек старикашка, - кроме этого плаща, вам ничего не потребуется, чтобы стать настоящим вампиром.
Брайан отметил про себя, как старикашка подчеркнул слово "настоящий", явно набивая себе цену - что ж, значит, надо готовиться выложить кругленькую сумму.
- Вот увидите, вот увидите, ничего более устрашающего, чем этот плащ, вам просто не найти во всем городе! Да и вообще нигде! Это же подлинная вещь!
Прежде чем Брайан успел прервать поток заверений хозяина, тот набросил на его плечи плащ, быстро защелкнул застежку на шее, и толкнул Брайана к зеркалу.
- Посмотрите, что я говорил?!
Возможно, дело было только в освещении.
Его лицо стало просто неестественно бледным.
Это всего лишь странные, тускло-красные отблески ламп в старинном зеркале…
Нельзя сказать точно, как и каким образом его лицо изменилось - однако же выражение было совсем другим.
Наверное, его глаза еще не привыкли толком к такому слабому свету, да и тени от шевелящихся на сквозняке портьер… не более того.
Странный, лихорадочный блеск в глазах, и губы - как будто накрашенные слишком яркой помадой. И ему почему-то это нравится.
Только вот если он сейчас ухмыльнется, то заметит, что и зубы у него заострились. Даже эта мысль уже не кажется глупой, и он тихо и удовлетворенно произносит:
- Да… как настоящий.
Старикашка всплеснул сухими лапками, словно говоря: "Ну так! Мы подделками не торгуем!" и назвал цену:
- Пятьдесят долларов.
Всего лишь. Брайан сунул руку в карманах, извлекая на свет несколько мятых банкнот, и вдруг подумал, что вполне может пройтись до флэта Мэйди прямо в этом прикиде. Хэллоуин, в конце концов. Одним ряженым клоуном на улице больше, одним меньше - никто не заметит. Тем более, что тащиться с пакетом в руках было еще противнее. Он расплатился и вышел в ночь, не снимая плаща.
Что-то изменилось. Ночь над Нью-Йорком наполнилась тысячами различных звуков, оттенков, ощущений. Он ощутил прилив какого-то странного, щекочущего волнения. О, оно было похоже на радостное предвкушение. И это удивительное чувство необыкновенной новизны, полноты жизни… При мысли о том, что ночь только началась, и впереди у него еще немало интересного, он довольно ухмыльнулся и прибавил шагу.
…Брайан поднимался в лифте с несколькими ряжеными болванами, которые были ему чем-то смутно знакомы. Один, самый хорошенький и прикинутый Бэтменом, явно когда-то играл со своим группцом у него на разогреве. Но сейчас он не узнавал Брайана и как-то опасливо на него косился. Брайан попытался было одарить его самой обольстительной улыбкой, на которую был способен - и с удивлением заметил, как хорошенький Бэтмен смертельно побледнел. Да и остальные клоуны как-то нервно на него поглядывали. Что за черт? Неужели этот вампирский наряд произвел на них такое впечатление? Брайан вспомнил, каким исступленным и бледным показался он сам себе в зеркале - но там действительно был тусклый свет, и не мог же он изменится до неузнаваемости?
Но - наверное, мог. Он с удовлетворением отметил, что в радость на лице Мэйди вкралось какое-то тайное понимание, когда она подставила ему щечку для целомудренного приветственного поцелуйчика. Да, она сразу поняла: что-то изменилось. Потому что она занимается оккультизмом и не страдает предрассудками. Брайан ощутил укол ревности, когда Мэйди представила ему своего нового "ассистента"; затем она снова вернулась к приему гостей, а "ассистент", наряженный Маленьким Зеленым Человечком, принялся угощать Брайан маргаритами и многозначительно ему подмигивать. Маленький Зеленый Человечек уже порядком набрался, так что вампирские чары на него явно не действовали. Он клеился к Брайану все более и более откровенно, и тот в конце концов подумал, что если он сейчас уединится вместе с Маленьким Зеленым Человечком, это будет довольно забавно - при всей банальности. Но пока что Брайан напустил на себя подобающий Дракуле мрачный вид и устроился на диване в углу комнаты. Показалось ли ему, или нет, но гости плавно переместились на противоположную сторону. Скоро поблизости от него оставался только "ассистент" - он разлегся на ковре у ног Брайана и время от времени дергал его за плащ, привлекая к себе внимание. Обрывки салонного трепа, доносившиеся до него, нагоняли смертельную тоску: кто-то начал запись, кто-то закончил, кто-то женился, кто-то сторчался, кто-то сделал аборт, кто-то перешел с мейджора на инди… Все это уже начало доставать Брайана, и он погрузился в раздумья - выпить ли ему еще, или утащить "ассистента" прямо сейчас. Он опустил глаза вниз, оценивая кондицию Маленького Зеленого Человечка: вожделение в его глазах и сладострастный кончик языка, облизывающий пересохшие губы, на минуту ввели Брайана в заблуждение, но потом он понял, что "ассистент" вырубится, стоит только придать ему более-менее горизонтальное положение. Он поднял глаза вверх, и…
…И замер - потрясенный, сраженный наповал, забывший все, что было до Нее, и уже бесконечно, безнадежно в Нее влюбленный. Как во сне - разноцветном, искрящемся, но таком сковывающем, будто доверху набитом ватой, он поднялся со своего места, выдергивая из цепких ручонок Маленького Зеленого Человечка полу инфернального одеяния, и подошел к Ней. Она могла быть и Белоснежкой, и Снежной Королевой, и банальнейшим Рождественским Ангелом, в этом белоснежном и шелковистом кружевном облачке, ладно и нежно охватывающем ее тоненькую фигурку. На ее плечи был наброшен черный шелковый плащ, застегнутый слева у горла. Маленький Зеленый Человечек попытался еще раз заявить свои права на Брайана, утягивая его за рукав в противоположную от Снежной Королевы сторону, но Брайан осторожно стряхнул его:
- Извини, я отойду ненадолго. Попудрить носик. Я еще вернусь… наверное.
Маленький Зеленый Человечек издал тяжкий стон разочарования, и обиженно отодвинулся куда-то в угол.
Иссиня-черные волосы, стянутые в узел на затылке; обнаженная фарфорово-бледная, точеная шейка; тоненькая голубоватая жилка на ее горле, бьющаяся в такт с его сердцем. И светло-зеленые, беспокойные глаза - нежные, откровенно ласкающие его, с вызывающими бесовскими искорками. И ярко-красные губы. Она подала ему свою маленькую ручку - ногти на ней были накрашены черной японской эмалью с крошечными золотыми звездочками:
- Уйдем от них?
Он смог только молча кивнуть, и покорно последовал за ней. Проходя мимо зеркала, он мельком взглянул в него - и не увидел своего отражения. Боже, когда он успел так нажраться?! Правда, он не пропустил ни одного коктейля, и большинство из них в своем составе имели водку, лишь слегка подкрашенную апельсиновым соком, но напиться до того, чтобы не заметить своего отражения в зеркале?.. Снежная Королева вывела его из раздумий, втолкнув в кабину лифта:
- Мы поедем не к тебе (Она указала на самую нижнюю кнопку, минус первый этаж; там мог быть подземный гараж, но должно ли было это символизировать в ее трактовке "Ад"?), нет, лучше мы поедем ко мне (пальчик с остро отточенным черным ноготком миновал кнопку пентхауса - здесь Брайан ощутил едва заметный укол разочарования - и нажал самую верхнюю. Зимний сад на крыше здания? Ах да… "Рай").
- Разве тебя не выставили отсюда, как и меня? - спросил Брайан у Ангела, когда двери распахнулись перед ними, впуская их в цветочно-папоротниковые, крытые стеклом райские кущи на крыше небоскреба.
- Именно. Потому я и ношу черный плащ. Я - падший Ангел, - Она серебристо рассмеялась и потащила его вперед, к обрыву фронтальной стены здания.
Боже, кто Она? Ее лицо, фигура, смех, голос - все это было ему до боли знакомо, но откуда? Она говорила с ним без слов, как далекий голос из сна… кажется, он когда-то знал ее. Много веков назад они стояли под звездным небом, на вершине холма, утопая по колено в вереске. Они и сейчас там. И целая вечность потребовалась, чтобы снова найти ее.
- Какие цветы растут в моем саду? - неожиданно спросила Она.
Он видел, как мерцают ее глаза, и как темно-фиолетовое небо, и звезды, и луна, затаив дыхание, любуются ее совершенной красотой, - так же, как и он любуется ею. И он знает ответ - это не гибискусы и не орхидеи. Это:
- Бледные цветы смерти, правильно?
Она по-детски радостно захлопала в ладоши:
- Да, да, я знала, что ты догадаешься. За это я тебя поцелую.
Все, кого он желал и любил в этой жизни, обладали лишь отдельными ее чертами, он только сейчас понял это. В ком-то его привлекали глаза, похожие на ее, у кого-то были почти такие же волосы. Она взяла его лицо в свои маленькие ручки, приблизила губы к его губам и быстро, жарко что-то зашептала - бессвязное, нежное. Он почти не разбирал слов, но понимал их, и ответил: - И я люблю тебя… - …ты больше не оставишь меня?.. - …никогда… Она прижалась к нему всем телом, он почувствовал на лице прикосновение ее волос, благоухающих жасмином, и вдруг понял, что никогда уже не забудет ее аромата, ее прикосновений, не сможет сравнить ее ни с кем. Не пожелает других губ, кроме этих, нежно шепчущих:
- Чего ты хочешь, Брайан? Скажи мне.
- Я хочу остаться с тобой.
Совсем рядом он видел ее лицо, ее прозрачно-зеленые глаза, самые удивительные глаза, и он вдруг пришел в ужас оттого, что эти глаза уже стали для него… всем. Она чуть отстранилась от него, опустила голову, затем прижалась щекой к его щеке, шепнула:
- Если ты действительно этого хочешь, значит, ты приговоришь себя. Приговоришь себя… ко мне.
- Я хочу.
- …любить то, что я люблю, знать то, что я знаю, и ходить по темным извилистым дорожкам вдали от широких аллей для толпы?.. Если нет, поцелуй меня и уйди.
- Если я тебя поцелую - то не уйду.
- Я на это надеялась, - тихонько засмеялась она, откидывая голову назад и вглядываясь в ночное небо. Он привлек ее к себе, осторожно коснулся губами ее приоткрытых губ - она вскинула свои тонкие руки, обвивая его шею, разрывая на вздохи его дыхание. Она смотрела прямо в его глаза, не отрываясь, не опуская ресницы ни на секунду, и многое он прочел в ее взгляде. Были там и боль о нем, и любовь, и понимание, и обещание. Губы ее оторвались от его рта, скользнули ниже - ниже и ниже по его шее. Она немного помедлила, давая ему возможность отстраниться. Но он этого не сделал - потому что в ее взгляде было обещание. Вечность и покой. И когда он ощутил ее нежный, ласковый укус, то думал только об этом. Любовь. Вечность. Покой.
|
