Уилсон слышал про Хауса еще до того, как стал работать с ним в одной клинике. Как правило, его имя упоминали с той же экспрессией, что и фразу «черт подери!»
Первый раз он увидел его ожесточенно спорящим с главой больницы. К удивлению Уилсона, Хауса не уволили.
Несколько раз по врачебной необходимости Хаус бросал Уилсону пару слов, которые не отличались дружелюбием.
Хаус спорил, ссорился, конфликтовал со всеми. И лечил. Как никто другой. Пожалуй это и то, что Уилсон определил как «предупреждающий огонь на поражение» - грубость как стиль общения с окружающим миром, - примиряли его с социальной позицией Хауса. До некоторого времени.
Но яростная выволочка за небольшое упущение, которую Хаус устроил старшей медсестре Хелен в коридоре на глазах у всего остального персонала, вывела Уилсона из себя.
Конечно, Хаус не знал про ее проблемы на личном фронте, и про неприятности, которые ей доставляет бывший муж, и про капризы старшего ребенка… Но, черт побери, можно же было хоть раз повести себя не как зазнавшийся диктатор-самодур.
Ведомый праведным гневом Уилсон догнал Хауса уже в его кабинете (даже тогда у Хауса был свой кабинет) и вывалил на немного опешившего диагноста и нефролога гневную обличительную тираду. Последнее, что он бросил ему, было «найди себе оппонента по зубам, а не срывайся на беззащитных женщинах». После этого Уилсон развернулся и ушел, не дожидаясь какого-либо ответа.
А на следующий день он нашел у себя на стуле кнопку.
Простую металлическую блестящую кнопку, лежавшую острием вверх.
Он бы сел на нее, если бы не стал вначале прибирать оставленный Бентоном бумажный бардак на столе. Кнопка лежала ровнехонько посередине сиденья стула и ждала его. Именно его. Бентон, глава онкологического отделения и хозяин этого кабинета, не приходил раньше десяти.
Первым всегда был Уилсон. Он разбирал бумаги, наводил порядок, делал секретарские звонки - у Уилсона это получалось естественно, ненавязчиво и без намека на лизоблюдство. Бентон был стар, и говорили, что он присматривает не просто помощника, а своего будущего преемника. Но, судя по тому, что Бентон сменил уже достаточное количество подчиненных, Уилсон не надеялся занять его место - он просто добросовестно делал свою работа. Вся клиника знала, что он приходит ни свет ни заря. Все знали. И Хаус в том числе.
На Хауса накричали. Варианты действия взрослых врачей? Пожаловаться, накляузничать, сделать подлость исподтишка, вести себя холодно, подчеркнуто вежливо, или наоборот - грубить и изливать желчь пуще прежнего. Забыть, в конце концов. К этому Уилсон был готов. Но к кнопке? К маленькому уколу в попу? К ребячеству?
Уилсон долгое время крутил маленький кусочек металла в руках, заворожено разглядывал его и совершенно не мог заставить себя разозлиться.
К Хаусу он пошел, как только тот пришел на работу.
- Поужинаем вместе?- это были первые и абсолютно не те слова, которые он собирался сказать. Он и не знал точно, что скажет, но предложение удивило его самого. Не говоря уж о Хаусе: тот показательно расслаблено откинулся на кресле и глаза его сузились.
- Не хочу тебя разочаровывать, парень, но я не по этой части.
- По какой? - поднял брови Уилсон. Ходить по тонкой грани флирта, пошлости и откровенности с Хаусом было на удивление легко.
- По части обожания Оскара Уайлда. Как писатель, он, конечно, ничего, но вот в личном плане – не мой пример для подражания.
- Да? А мне показалось, что ты только что ярко проиллюстрировал первобытный способ ухаживания, - Уилсон демонстративно высоко поднял кнопку, помахал ею перед носом Хауса и ушел, опять оставляя последнее слово за собой.
Весь обратный путь до кабинета с его лица не сползала глупая мальчишеская улыбка.
У Уилсона был план.
Болезненная пустота после распада студенческого брака, проблемы с братом, стресс от перемены работы - все это разом отошло на второй план.
Никогда он не думал, что маниакальная любовь прадедушки по материнской линии к часам когда-нибудь пригодится. Он собрал все подаренные им часы, которые было жалко выкинуть и некуда пристроить, заехал к некоторым родственникам, которые также мучились проблемой материально-духовной ценности и практичной бесполезности данных подарков. Позаимствовал у двоюродной сестры поломанного Санта-Клауса. Затем заглянул к одному своему троюродному брату-«золотые руки». Определенно, Хаус стимулировал все его родственные связи.
На все про все ушла неделя. За это время они почти нигде не пересекались.
В пятницу Уилсон пришел раньше своего обычного «утрее всех». Кабинет Хауса был не заперт.
Всего 10 минут, и все, что ему теперь оставалось, - это ожидание. Днем Уилсон сидел в пустом кабинете Бентона, пока тот был занят в больнице, и, не отрываясь, смотрел на крупный циферблат настенных бентоновских часов. Минутная стрелка медленно подползала к 12.
Уилсон неплохо изучил распорядок дня Хауса и знал, что какой бы тяжелый пациент не пытался его нарушить, победа будет за Хаусом - в час Х тот бросит все и устроит незапланированный перерыв на просмотр очередной серии дневного сериала.
Уилсон представил себе, как Хаус расслабился, закинул ноги на стол, подвинул маленький телевизор к себе поближе, и… минутная стрелка прошла наивысшую точку циферблата.
Все подаренные дедушкой часовые механизмы были подведены секунда в секунду. Все были с будильником. И все были спрятаны по разным уголкам кабинета. Кроме танцующего Санта-Клауса. Его Уилсон поставил около самой двери. «Золотые руки» вмонтировали в него таймер на то же время, что и остальные часы, может, на пару секунд попозже - для пущего эффекта.
Уилсон даже не пытался представить какофонию мерзких звуков, наполняющую в этот момент кабинет Хауса.
Хаус ворвался в его, почти его, кабинет в пять минут первого: свирепое лицо, растрепанные волосы и злобно поджатые губы не предвещали ничего хорошего. Он окинул Уилсона оценивающим взглядом, будто в первый раз увидел.
- Да? - Уилсон смотрел на него святой невинностью, силой воли пытаясь удержать на месте непослушные уголки губ.
- Сегодня в восемь. Свободен? - отрывисто спросил Хаус.
Уилсон честно попытался изобразить работу мысли на лице, якобы обдумывая предложение, но учитывая необходимость удерживания губ от улыбки, долго ломаться не стал:
- Конечно.
Если брать точку отчета их дружбы, то Уилсон выбирал кнопку.
И спорил с Хаусом по этому поводу, потому что тот каждый раз, когда они заводили этот редкий вечерне-блюзовый разговор, выбирал новую. Их первое совместное рождество, поход в ресторан, знакомство с родителями, отповедь из-за Хелен, один раз Хаус даже предположил, что послужил косвенной причиной выбора Уилсоном этой больницы в качестве места трудоустройства.
Уилсон полагал, что это было от отсутствия уверенности в наличии этой самой точки для Хауса.
У него была какая-то нескончаемая прямая. Или спираль. Или зигзаг.
А у Уилсона была своя постоянная кнопка отсчета.
|
