"Что ты делаешь?"
Этот вопрос, задай его кто другой, был бы свидетельством праздного любопытства, но, произнесенный Уилсоном, он как всегда сигнализировал о начале очередного «последнего похода» в лабиринт Хаусовой души. Проблема, естественно, была в Минотавре: Уилсону никак не удавалось одержать над ним верх в центре Лабиринта, хотя он упрямо продолжал попытки, как будто на его плечах покоилась судьба всей Афинской юности. Иногда Хаус останавливал его за первым же поворотом.
Он повернул монитор к Уилсону, позволяя бросить взгляд на недавнее поле битвы со скукой. "Проектирую свою надгробную плиту. Что думаешь?"
Хаус внимательно следил за ответной реакцией, отметив, как Уилсон сначала отшатнулся, а потом довольно кивнул. Хороший день для сбора статистических данных. Уилсон наклонился вперед, чтобы посмотреть поближе.
"Оптимистично", - прокомментировал он, легко улыбаясь.
"Семьдесят два - это ниже средней продолжительности жизни мужчины в Штатах", - заметил Хаус.
"Но, к несчастью, ты обращаешься со своим телом так, как будто оно живет в стране третьего мира. И я имел в виду часть про «любовника». Хотя, конечно, если ты основываешься на Древней истории …"
Хаус презрительно скривился и вернулся к домашней странице. "Подарим тебе шанс." Он снова отвернул монитор, закрыв его от Уилсона, и стал быстро набирать строки эпитафии, нахмурившись, когда последняя строка отказалась помещаться и ему пришлось импровизировать. Придется поискать программу получше.
Даже сокращенный, текст ломал рамки, но Хаус был не из тех, кто соблюдает границы. "Тебе предстоит умереть", - объявил он, поворачивая экран обратно к Уилсону.
Уилсон прочитал надпись на своем надгробии и вскинул брови. "Не много времени ты мне оставил", - поделился он наблюдением. "Думаю, ты планируешь убийство с целью получения моей печени".
"Пожалуйста. Я видел, сколько ты пьешь. Если б я захотел свежую печень, то пригласил бы Большую Любовь или одного из его братьев." Он закатил глаза. "Кроме того, пересадка печени предполагает живого донора. Я, возможно, убил бы тебя ради сердца, но оно несколько великовато, учитывая мои скромные потребности. Мне не нужна способность управлять алиментами, двигаясь от одного обреченного брака к другому".
"Но это как минимум позволило бы тебе оправдать использование слова «любовник» в своей эпитафии". Он выпрямился и довольно потянулся, и Хаус мог с уверенностью сказать, что большую часть дня его Ответственный онколог провел в своем кабинете, зарывшись в документы.
Хаус удивленно моргнул, когда Уилсон направился к двери. "Куда это ты пошел?" Так быстро отступать из Лабиринта? Это было на него не похоже.
Уилсон развернулся. "Если бы я получил пару недель отпуска, то мог бы развлекаться и дальше."
Только одно было опаснее, чем Уилсон в поисках смысла, - Уилсон в поисках счастья: это имело привычку заканчиваться противостоянием со зверем, гораздо более зловещим, чем Минотавр, - будущей бывшей женой.
"Быстро вернись сюда", - распорядился Хаус. "Нам еще нужно составить идеальную эпитафию для Кадди. Я взломал ее новый пароль. Сделаем заставку на рабочий стол."
"Ты правда настроен увидеть, как я умираю молодым", - Уилсон схватил стул и, протащив его вокруг Хауса, сел поближе.
"Для смерти в расцвете чистой красоты ты поздно схватился", - пробормотал Хаус, но кликнул по последней картинке и отрегулировал вторую дату на надгробной плите Уилсона. Для того чтобы позволить ему слоняться поблизости еще некоторое время, это была не слишком большая жертва. Минотавру тоже иногда нужен вызов.
|
