Желтые стены… Глухие голоса за стеной… Вдруг она услышала дикий смех. Человек в пижаме прошел по коридору, нервно тряся
головой. Вот уже который день она здесь, но все не может никак привыкнуть, что она одна их них. Ведь это несправедливо! Так
не должно быть! Она не псих! Она не может находиться среди них! Но никто не понимает. Ласково-приторное лицо медсестры как
будто сообщает: «Не бойся, милая, мы все понимаем, но…: Это страшное «НО»… В нем все дело… «Да, конечно, Аска, - говорила
Мисато, - но,…ты должна понимать…» Что! Что она должна понимать?! ЧТО? Объясните ей! Что доведенная до отчаяния непониманием
окружающих девочка спятила? А в чем она виновата? Ну объясните же ей! Не получится… И не пытайтесь… Просто, так было удобнее
всем: не замечать ее. И вот она здесь…
По коридору мимо нее прошла Аянами Рей. Ночью привезли… Она была красивой, но лицо перекошено злобой и недоумением: «За
что?». Наверное, такой же вопрос застыл и в ее глазах, уже навсегда.
Она внимательно взглянула на Рей. Вот еще одина такая же! Совсем как она! Вдруг она подняла голову и посмотрел на нее. Ей
стало страшно и приятно одновременно. Ее глаза долго изучали ее тело, волосы, глаза. И от этого пробегал мороз по коже.
Утром она услышала обрывки разговора в коридоре под ее дверью. Кацураги и врач.
- Ну-у, вы ведь понимаете…, сделайте так, чтобы все выглядело…прилично. Ведь вы меня понимаете!
А-а-а! Ей нужно приличие! Господи, а с каких пор? Когда ты успела возненавидеть меня! Что здесь со мной хотят сделать?
Что?! Она боялась. Подошла к окну и тихо припала лицом к железной решетке. Тюрьма! Я хочу на волю! Слышите?! Я хочу домой!
Пустите меня!... Прибежали медсестры. Опять их ласково-приторные лица, их успокаивающие слова и коварный шприц со снотворным
исподтишка.
А в коридоре - притворно-соболезнующий голос врача: «Аска очень неспокойная… Сожалею…, но она пробудет у нас достаточно
долго».
-Да-а-а, - задумчиво, печально и лживо отозвалась Мисато.
Мисато защити меня! Умоляю! Сознание угасало…
Ночью в палату пришел Аянами. В тюрьме было темно. Казалось, даже луна спряталась от его безжизненных глаз. Она тихо
наклонилась к ней и дотронулась губами до век, потом скользнул по лицу. Горячие губы шептали: «Уйдем, уйдем со мной… Ты
такая же, как и я. Я видела Мисато и Синдзи. Здесь много таких детей, но все они смирились, стали баранами. Они все бывшие
пилоты Евы». Она резко встал: «А знаешь, как тут используют девчонок врачи? Нет? Отлично и не знай! Уйдем…»
Она молча встала с кровати, протянула ей руку. Сердце глухо и часто билось. Она тихо вывела ее из палаты. На полу лежала
медсестра.
- Я всего лишь сделала ей укол, - прошептала она, увидев ее испуганный взгляд. - Пойдем, Аска.
Она вела ее все вверх и вверх. Господи, как же долго они шли…
Последний этаж, крыша… Все… Пути обратно нет.
- Не бойся, - шептали ее губы, - нам будет хорошо вместе…
И, схватив ее за руку, она бросилась вниз.
В ночной темноте прозвучали два глухих шлепка. Как будто взорвались пакеты с молоком, скинутые из окна.
Они ушли туда, откуда не возвращаются. А где еще, скажите мне, найти покой двум отверженным пилотам?
|
