Теплый день близится к закату. Я иду по парку, никуда особо не торопясь. До назначенного момента еще куча времени. А даже если я и опоздаю, то ничего это не изменит, меня все равно дождутся.
Сейчас мне катастрофически необходимо побыть одному. Набраться смелости и запастись терпением. Смелость – для прощания, терпение – на оставшуюся жизнь. Я усмехнулся.
Они это тоже понимают, чувствуют, что ничего из того, что они могли бы сказать, для меня сейчас не важно. Я их просто не услышу, ни Ятена, ни умного и рассудительного Тайки, ни нашей принцессы. Ни даже нашей принцессы. Той, из-за которой это все и началось. Их не обманул мой наигранно беспечный тон, которым я обещал прийти на место сбора вовремя, когда уходил из дома. Я это видел по их тревожным глазам, озабоченным лицам.
Я свернул с тропинки.
Почему все произошло именно так? Почему из всех планет во вселенной последним бастионом оказалась именно Земля, такая далекая и ничем не примечательная планета? Ничем не примечательная для меня раньше. Зачем наша принцесса бежала именно сюда? Словно неведомый рок предопределил неизбежную точку отсчета в Токио, и с тех пор я просто не мог не оказаться в назначенное время в назначенном судьбою месте. Зачем мы приняли мужские обличия на этой планете: мужские тела вкупе с мужскими гормонами?
И как меня угораздило так влюбиться? Влюбиться без памяти в единственное существо, которое упорно не хотело влюбляться в меня? Отчасти я сам виноват. Привлеченный ее сиянием, так похожим на сияние нашей принцессы, я старался ни на шаг не отходить от нее. Я сам принес хвороста для костра, разложил вокруг себя, облил керосином и подпалил. Так какого черта я жалуюсь? Почему никак не могу смириться с тем, что единственная Настоящая Любовь в моей жизни – неразделенная?
В горле нарастал комок, подбородок уже начинал предательски едва заметно дрожать. Идти дальше не было ни смысла, не возможности. Я окинул взглядом небольшую площадку, куда занесли меня мои ноги. Вокруг росли деревья и кусты. Я был один. Хорошо. Никто не сможет увидеть меня сейчас. Я присел, обхватив руками колени, и запрокинул голову, не в силах оторвать взгляд от безмятежно голубого неба. Неба цвета ее глаз.
Я никогда не смогу их забыть. В них я видел все: и радость, и грусть, и безмерное горе, и терпеливую веру. Иногда их озарял мягкий огонек любви, но он светил не для меня, и меня это каждый раз глубоко ранило. Бывало, я забывался, и мне начинало казаться, что такой же теплый отблеск мелькал, когда она смотрела на меня. Этот призрачный огонек помогал мне не отчаиваться, не сдаваться, не проигрывать. Он ласкал мою душу, хоть и был, наверное, лишь игрой моего воображения.
Я знал, что так не может продолжаться вечно, но я хотел верить… Я надеялся удержать те мгновения.
Тем сильнее ранил меня ее неизбежный выбор. После битвы она бросилась на шею Мамору, а не мне. В ее глазах светилась радость, она не смотрела ни на друзей воинов, воскресших из небытия, ни на нас с принцессой скромно и сиротливо стоявших в стороне. Случайно ее взгляд скользнул по мне, и я заметил в уголках ее прекрасных огромных глаз дрожащие капли – слезы. В ее взгляде промелькнула тень грусти, сменившись необыкновенной решимостью. Я словно слышал ее слова, звучащие как приговор моему чувству: «Прости… Что не начиналось, то и не может закончиться, верно? Ведь есть Судьба»
Мой вздох невольно походил на всхлип. Я до предела сжал кулаки, так что ногти впились в кожу ладоней. Парни не должны плакать. А я… я пока парень. Кроме того, я должен быть сильным, чтобы никого не расстраивать, а особенно ее, мою Оданго. Я знаю, она расстроится, увидев меня в таком состоянии, расстроится даже если рядом с ней будет он.
Я подождал минут пять, чтобы полностью успокоиться, затем встал, отряхнулся и надел темные очки. Солнце уже примеряло оранжевые всполохи заката. Заката, которого я уже не увижу.
Мне действительно пора.
|
