* * *
Асфальт.
Дождь.
Его капли касаются лица холодновато-влажными прощальными поцелуями, словно малознакомые родственники на траурной церемонии. Но Джеку нет смысла лукавить перед самим собой – попрощаться с ним не придёт никто.
Если он не успеет сказать, чтобы позвонили ей.
Больно.
Гораздо больнее, чем он ожидал, но, наверное, и вполовину не так больно, как должно быть. Он знает, что происходит с ногами человека, которого на скорости шестьдесят миль в час сбивает Ламборджини Дьябло. Раздробленные кости приходится потом собирать из мелких фрагментов. Но ниже пояса он просто ничего не чувствует – его подбросило, ударило о ветровое стекло, перекинуло через крышу машины и швырнуло на асфальт, где по его телу проехала другая машина, дробя рёбра и позвоночник…
Хочется кашлять и трудно дышать, и Джек знает, что это оттого, что разорванные острыми осколками кости лёгкие заполняются кровью. Ему кажется, что сломанные ребра скрежещут, цепляясь друг за друга при каждом вздохе.
Кто-то с криками: «О, боже, вызовите «скорую»!» подбегает к нему.
Его обступают со всех сторон, боясь прикоснуться, глядя на него с ужасом и некоторой долей отвращения – не все привыкли видеть, во что может превратиться человеческое тело после сильного удара.
«Человек – ничуть не прочнее мотылька или кошки… разница только в усилии, которое нужно приложить, чтобы вывести его из строя…» - мысли Джека текут медленно, как тёмная венозная кровь. Ему уже почти всё равно, почти безразлично то, что он услышал, придя в один из самых роскошных отелей Лос–Анджелеса после уже привычного приказа, отданного по телефону ненавистным глуховатым голосом с британским акцентом…
Безразлично ли?..
Нет.
- Простите… – шепчет Джек, глядя в плачущее дождём небо. – Я не смог.
- Что вы сказали, сэр?.. – переспрашивает его кто-то. – Не волнуйтесь, вам нельзя шевелиться, врачи скоро будут.
- Скажите… Позвоните Кэтрин Остин… Пять – пять - пять… шестнадцать… сорок восемь… Кэтрин Остин… Кейт…
Он уже не слышит ответа.
Писк монитора.
Нормальный синусовый ритм.
Джек открывает глаза и видит в неярком свете настенного светильника туманный мужской силуэт. Почувствовав его взгляд, гость, складывая газету, поднимается со стула, и добродушно – изучающе всматривается в его лицо.
У Джека перехватывает дыхание, и из груди вырывается глухой стон.
- Джек… Джек! Что такое, тебе больно?..
Это Кейт… Его нет… Нет и не было.
Она спокойна, но слегка покрасневшие глаза говорят о том, что недавно она плакала.
Больно ли ему?..
Джек пытается пошевелиться, и нет предела его удивлению, когда это ему удаётся.
- Тут все говорят, что ты просто невероятно везучий, - тихо говорит Кейт, поправляя подушку под его спиной, когда он пытается сесть. – Пара трещин в рёбрах и лёгкое сотрясение мозга – остальное синяки и царапины.
- Не может быть… Я помню, как… Дай карту, - просит Джек, и несколько минут, не веря собственным глазам, рассматривает каракули, которые подтверждают, что раздробленные ноги, сломанный позвоночник и раздавленная грузовиком грудная клетка были порождением его воспалённого мозга.
А может, не было и разговора в отеле?..
А может?..
- Я хочу домой, - устало говорит он. – Скажи, чтобы готовили к выписке. Подвезёшь меня?..
Кейт согласно кивает, не задавая вопросов.
Асфальт.
Дождь.
Она была в супермаркете, когда ей позвонили, а теперь несётся по тёмному влажному шоссе, повторяя как молитву – «Только дождись…».
Голос в трубке был незнакомым, он не назвал имени того, кто просил позвонить и сообщить о несчастье, но сердце знало, и она уже сидела в машине и дрожащими руками поворачивала ключ в замке зажигания, когда тот человек тихо добавил – «Он пострадал… очень сильно. Поторопитесь, мэм, может, успеете»
Машины, светофоры, перекрёстки…
Каменные джунгли ничуть не менее опасны, чем джунгли настоящие. В них так же легко заблудиться и погибнуть – от несчастного случая, от нападения хищника, от одиночества…
Кейт не думает о том, как опасно гнать на пределе скорости по мокрой дороге, не думает о том, что нарушает какие-то правила – в джунглях нет правил… об Аароне она тоже почти не думает – он дитя Острова, и он в безопасности.
В опасности Джек.
«Может, успеете…»
- Шепард… Джек Шепард… ГДЕ? – кричит она, врываясь в отделение реанимации.
Девушка – дежурная не пугается, она уже ко всему привыкла.
- Четвертая дверь направо по коридору, - спокойно говорит она. – Успокойтесь, мисс… Вам повезло – доктор Хэмилл как раз о докторе Шепарде сейчас говорит вон с той милой дамой…
Так же, как в одну секунду она поняла, что именно Джек звал её, Кейт понимает, кто эта милая дама.
Блондинка с внушительным сроком беременности капризно надувает губки, и машинально поглаживает живот, прислушиваясь к вкрадчивому голосу высокого темнокожего доктора.
Кейт напрягает слух.
- …он почти не пострадал, но то, что это попытка суицида, можно сказать совершенно определённо, и поскольку именно вы, согласно нашим сведениям, являетесь его доверенным лицом, я просил бы вас подписать документы… Я думаю, вы понимаете, что психологическая помощь в этом случае просто необходима…
- Я подумаю, - равнодушно отзывается Сара, доставая из сумочки телефон. – Вы позволите?..
- Да, конечно…
Кейт считает до пяти, чтобы остудить кипящую в душе ярость, прежде чем проскальзывает в палату вслед за Сарой. Она успевает только на окончание разговора.
- … да, я сейчас рядом с ним… Хорошо, чуть позже, поняла…
Телефон падает на пол, Сара, притиснутая к стене, ахает.
- Знаешь меня? – шипит Кейт. – Слышала обо мне? Богом и твоим ребёнком клянусь – сдашь его, и я вспомню, на что способна!
Глаза Сары делаются огромными, рот округляется буквой О…
Кейт качает головой и, смерив собеседницу презрительным взглядом, качает головой и бросает:
- Пошла вон, сука!
С этой секунды Сара перестаёт для неё существовать – она не слышит, как та, всхлипывая и бормоча что-то себе под нос, поднимает телефон и трусливо убирается восвояси.
Весь мир сжимается до нескольких метров вокруг его кровати…
…Одежду Джека разрезали в машине «скорой», и вместе с его личными вещами, сложенными в бумажный пакет, одна из медсестер приносит ему синий форменный костюм из его шкафчика в ординаторской.
- Помочь? – робко спрашивает Кейт.
Джек отрицательно качает головой и целомудренно отвернувшись, начинает одеваться. Больничная рубашка, под которой ничего нет, расходится на его спине, когда он натягивает штаны, и Кейт видит среди черных кровоподтёков тонкую белую полоску шрама.
Шагнуть к нему так просто… и так трудно. Но Джек пытается снять рубашку, и шипит от боли, когда приходится поднять руки.
Теперь у неё есть повод.
Чёрт, почему всегда нужен повод, чтобы прикоснуться?..
Кейт распутывает завязки у ворота рубашки и, не выдержав, прижимается лбом к его плечу.
- Не надо… - глухо шепчет Джек. – Будет только хуже…
Но Кейт все равно.
Она целует его шею, щёки, губы, забыв обо всём, наплевав на все запреты и договорённости, так, будто этот день действительно последний в их жизни…
Они молчат всю дорогу до его дома.
Сказать просто нечего.
Она не может спросить его, знает ли он, на кого работает его бывшая жена… как не может спросить, действительно ли он хотел покончить с собой, потому что знает, что он солжёт…
Он не может сказать ей, известия о ком толкнули его на этот безумный отчаянный шаг.
Кейт с болью в сердце смотрит, как Джек, прихрамывая, поднимается по ступенькам. «Если обернётся на пороге – все будет хорошо, - загадывает она, но Джек идёт, не оглядываясь, и Кейт окликает его, пытаясь обмануть судьбу.
- Прости… я не спросила разрешения… Но я поставила свой номер первым тебе на быстрый набор…
Джек грустно смотрит на неё и согласно кивает, не задавая вопросов.
Всё
|
