Небеса были серого цвета,
Были сухи и скорбны листы,
Были сжаты и смяты листы,
За огнем отгоревшего лета
Ночь пришла - сон глухой черноты...
Э.А. По. "Улялюм" (перевод К. Бальмонта)
Глава 1.
Бледное усталое лицо.
Коротко стриженные волосы.
Бескровные поджатые губы.
Чахлые какие-то…иначе не скажешь… черты лица.
Совершенно пустые глаза.
Черная мантия.
И директор рассчитывает, что это, с позволения сказать, существо будет у нас преподавать?
За время ужина новый профессор ни разу не взглянула на факультетские столы. Даже по коллегам равнодушно скользнула взглядом, и все. Ни улыбки, ни кивка.
Латиничка.
Такая же занудная и засушенная, как ее предмет. Нисколечко не пытается сделать его интересным… И все спрашивает, спрашивает эти бесконечные окончания да местоимения… hic, haec, hoc…
Поселили ее вроде как в подземельях. Может, она в Слитерине училась, кто знает…
Хотя для слитеринки ей слишком наплевать на собственную внешность. Слитеринцы всегда опрятны и хоть чем-нибудь да щегольнут. Вот взять Снейпа – вроде одет скромно, а мантия из дорогого бархата, да и ботинки… Потрясающие ботинки.
На вопросы о ней преподаватели говорят: «Не ваше дело». И ее имени ни в одной из книг о выпускниках школы нет… Профессор Линна Лингвит.
Обращается она к нам тоже странно. Имен она будто бы не запоминает.
«Ребенок за третьей партой, переводите первый абзац».
«Ребенок за первой партой, продолжайте».
«Ребенок с длинными светлыми волосами, теперь вы».
Никто не выделяется ни по положительным, ни по отрицательным признакам. Ей, похоже, все равно, хорошо мы выглядим или нет. Обычно слово «ребенок» женщины произносят ласково. Только не этот богомол: ее голос безо всяких интонаций похож разве что на шуршание опавших листьев.
И сама она похожа на немощный серо-коричневый лист. Ходит с тростью, а,
когда переворачивает страницы книги, видно, что у нее дрожат руки.
Любимчиков у нее нет. Ни один факультет она не выделяет, и подлизаться к ней ни у кого пока что не получилось.
Я помню, на первом ее уроке Слитерин поднял гвалт – проверял нового профессора на прочность. Она с каменным лицом сняла с них по десять баллов и отправила вечером натирать полы в компании Филча. Потом за какие-то провинности баллов лишались и другие факультеты… и не похоже было, что снятие баллов доставляло ей радость.
Сначала мы думали, что она сторонится остальных. Потом подсчитали, что латынь в этом году введена на всех курсах, и нам стало немного стыдно: выходит, она проверяет наши домашние задания.
Задает она немеряно, кстати. Просто какой-то Снейп в юбке.
Под конец осени латиничка устроила контрольную. Дала на полтора часа перевод какого-то зубодробительного латинского текста о Мерлином забытых войнах маггловских племен. Ну не знали мы, кто такие фалерии, так она ведь не сказала. Пожала плечами и заметила, что все желающие расширить свой кругозор могут воспользоваться библиотекой. И оценку снизила за то, что не перевели. Зато после уроков у мадам Пинс ни одной книжки по истории Рима не осталось.
Конечно, многие ее не любили и за глаза издевались. А местная правозащитница Грейнджер из-за нее поссорилась с половиной школы и в качестве предмета для дипломной работы выбрала латынь. Говорят, МакГонагалл здорово на нее после этого обиделась.
Колин Криви после квиддичного матча неделю провалялся в магпункте и не успел сдать латиничке контрольную. Она сказала, чтобы он зашел вечером к ней и принес работу.
Не знаю, как остальные, а наш курс с нетерпением ждал, когда он вернется – интересно же? Как она живет? Предположения были самые невероятные… Кто-то говорил, что наверняка по стенкам развешаны дохлые пауки и многоножки… и ни одного яркого пятнышка…
То, что сообщил Колин, привело нас в состояние шока. Оказалось, у нее красиво. Слишком красиво. Полки со старинными книжками в золотых переплетах – таких даже у мадам Пинс нет. Мягкие ковры, резная мебель… Особенно Колина поразили ее кресла возле камина – ну, про камин отдельный разговор, – огромные мягкие кресла, в которых не просто сидишь – тонешь! Было до невозможности жалко, что всей этой красотой пользуется не тот, кто в ней понимает, а такой вот серый невзрачный богомол, которому не то что на окружение – на себя плевать.
И самое главное – вся эта обстановочка стоила не одну тысячу галлеонов. Откуда у богомола такие финансы?
На Рождественские каникулы она задала столько, что Снейпу и не снилось. И, разъезжаясь по домам, мы тихо мечтали о том, чтобы, когда мы вернемся, ее тут не было…
«Хоть бы кто-нибудь был так любезен и съел ее»…
Глава 2.
Рождественским утром в Большом Зале на завтраке присутствовали только двое. Он пришел позже. Вежливо кивнул ей, получил ответный кивок, и она тут же забыла об его существовании.
Он бросил на нее внимательный взгляд, ноздри его легонько вздрогнули, будто он принюхивался.
- Зелье, которое вы пьете, неэффективно.
Ее вилка звякнула, ударившись о тарелку, и с глухим стуком упала на скатерть.
- Его хватает на полдня, пока идут занятия. Я не имею права демонстрировать учащимся симптомы своего…. недомогания, - ровно ответила она, продолжая резать запеканку.
- Это зелье вызывает привыкание и с каждым разом оказывает все меньший и меньший эффект. Вы сами его варили?
- Да.
Можно было бы попросить у него помощи. Он – признанный специалист по зельям, и не только в этой школе… Взглянув на нее, он, тем не менее, понял, что она не попросит ни о чем.
- Кто-нибудь определил…оставшийся срок?
Она медленно повернула голову, настолько медленно, что голова ее показалась ему искусственным механизмом на шарнире – что-то вроде манекена; посмотрела сквозь него глазами, словно сделанными из серо-коричневого стекла, и ответила:
- Да… я не знаю имени того человека, но мне говорили, что он специалист. Осталось семь месяцев… или восемь… не помню точно.
Ее спокойствие поражало. Любая другая бы, во-первых, впала в панику – от осознания самого факта, а, во-вторых, оттого, что кто-то вроде него узнал о ее тайне и задает такие бестактные вопросы. Хотя, может, она свыклась с этой мыслью… Мысленно ругая себя за то, что вообще начал этот разговор, он спросил:
- Значит, летом?
- Да, летом, - невозмутимо кивнула она и отложила вилку.
Оставшаяся часть завтрака прошла в тишине. Наконец пальцы с обрезанными под корень ногтями поставили кубок, и она тяжело поднялась, опираясь на подлокотники своего кресла. Протянутой руки не приняла. Взяла трость и коротко ему кивнула.
Он не смотрел ей вслед. Только слушал мерный удаляющийся стук трости о мраморный пол.
На приготовление зелья всегда уходил день – с полудня до девяти вечера надо было стоять у котла, методично помешивая булькающую густую массу темно-малинового цвета и время от времени добавлять по чайной ложке истолченных ингредиентов.
Снейп всегда готовил это зелье по выходным. За окном еле дышал умирающий зимний день – что-то было в этих зимних днях, начинающих агонизировать буквально в момент своего рождения и вскорости умирающих; этому дню не желало улыбаться солнце, и даже снежные тучи не собирались оказать ему любезность и приблизить его конец. Еще полчаса, и можно будет всыпать толченый мел, который в изобилии наготовили наказанные гриффиндорцы, - от реакции с кальцием появится осадок, и тогда уже можно будет процеживать ярко-малиновую жидкость… по три капли на прием… Хватит надолго. Бессознательно проверяя себя, Снейп принюхался: все верно, зелье пахло жженой резиной. Отвратительный запах, а что делать. Любые ароматизаторы сводили эффект зелья на нет.
Министерству был известен только тот рецепт, которым пользовалась профессор Лингвит… Он понял, что все-таки произнес это имя, хоть и мысленно, и заставил себя повторить его. А это малиновое зелье было его собственным изобретением… оно напоминало о том, что ничто не вечно, о холодных темницах замка Темного Лорда и заставляло по привычке его хвататься за предплечье, словно его до сих пор уродовал и жег отвратительный зеленый скалящийся череп…
Разум может забыть, а тело забывать отказывалось.
Приготовленное зелье было разлито по двум флаконам, каждый из них был закрыт притертой пробкой, один – убран в шкаф, а другой отправился в карман профессорской мантии…
Вспомнить бы, в какой стороне коридора подземелий ее поселили, это Мерлином забытое существо… И кто додумался подселить, ведь любая простуда может ей навредить… Распоряжался наверняка Дамблдор…неужели не знал… не верится…
ПОНРАВИЛОСЬ?КАЧЙ ПРОДУ!
|
