С чего начать? Даже не знаю.… Наверное, с того, что я не верю в волшебство и подобную ересь. Я ненавижу сказки, потому что не понимаю, как главные герои могут победить благодаря голому энтузиазму. Никакой принц не женится на Золушке, так как в высшем свете брак равносилен выгодной сделке. Меня раздражают люди, которые верят в добро и зло, считая, что между ними огромная разница. Какая мелодраматичная чушь! Есть только выгода, личные цели и мотивы. Ни один человек за «просто так» даже не почешется. Люди — звери, хотя даже животное не станет убивать ради развлечения. В этом, пожалуй, и заключается главное различие между нами. Когда я смотрю на мир, мне становится гадко и противно. Сколько лицемерия, ненависти и презрения… Но и я такой же.
Я перестал верить в чудеса, когда мне было лет пять. Человеческой доброты и любви для меня не существует. Это какие-то эфемерные чувства. Что есть любовь родственников? Всего лишь привычка, хороший тон. Вы думаете, она возможна между двумя посторонними людьми? Бред, такая связь — лишь похоть и гормоны. Для меня существует только логика и холодный расчёт. Полагаться на себя и не доверять окружающим — это мои принципы, моё мировоззрение. И вряд ли оно изменится, разве что случится чудо, в которое, как можно уже было понять, я не верю.
До десяти лет местом моего обитания был чулан. Мои родственники меня люто ненавидят и боятся. Уж не знаю почему, но это действительно так! А тётка ещё и завидует. Чему спрашивается? Я пашу на них, как Золушка, и точно уверен, что никакой принц меня не спасёт. Работа по дому, готовка, сад, поход в магазин за продуктами, мытьё машины… Всем этим занимаюсь только я, точнее сказать — занимался, но об этом несколько позже. Нормальной одежды у меня нет, только старые обноски кузена, а он толще меня раз в десять, словно случайная мутация кита в homo sapiens, что значит — человек разумный. Хотя и разумность этого эксперимента природы я готов оспорить.
Но во всём этом «благоденствии» судьбы есть и положительные стороны. Пусть я не доедал, пусть меня морили голодом, но сейчас мой организм может обходиться без пищи дня три как минимум. Пусть я жил в чулане, но благодаря этому у меня обострились слух и зрение. Пусть меня порол дядя, а кузен со своими друзьями избивали, теперь мое тело невосприимчиво к физической боли. Пусть каждый пытался наказать меня, цепляясь за малейшую причину, но я научился ходить бесшумно, чтобы не привлекать лишнего внимания, стал ловким и гибким, чтобы ненароком ничего в доме не задеть и суметь увернуться от снарядов, которыми меня забрасывала шайка Дадли. Благодаря последним, я научился быстро бегать. Мне пришлось рано повзрослеть, врать так, будто говоришь правду, не выражать эмоций, за несколько секунд находить выход из самых патовых ситуаций. И я не вижу ничего плохого в том, что вырос именно таким.
А теперь, вернемся к причине, по которой я перестал жить в чулане после десяти лет. Все очень просто: Дурслей достала старуха, живущая напротив. Миссис Фиг постоянно крутилась возле нашего забора и следила за мной, а это, надо заметить, несколько раздражало. Поэтому, когда выяснилось, что та сломала ногу и пробудет несколько месяцев в больнице, мои дражайшие родственники в ускоренном темпе организовали переезд. На все ушло до неприличия мало времени: недели две. Я не знаю, что нашло на Дурслей, может, их кто по голове стукнул? Но факт остаётся фактом, они сменили мне имя и фамилию. И теперь я не Гарри Поттер, а Ричард Эванс. Как оказалось, это девичья фамилия матери. Мне купили пару нормальных вещей и исправили зрение. Видите ли, им надоело водить меня к окулисту. Да и ладно, плевать. Поселились мы в многоэтажном доме на втором этаже. Мне выделили крохотную комнатушку со скудной обстановкой, хотя мебель и была новая, но судя по виду — дешевле некуда. В первый же день дядя установил на мою дверь замок, и за каждую провинность меня запирали. Но вернёмся к описанию комнаты. Это квадратное помещение, пол покрыт ламинатом чёрного цвета, потолок не отличался от него расцветкой, собственно, только оконная рама и выделялась в этом мрачном окружении. Стены обклеены однотонными, насыщенно-фиолетовыми обоями. Небольшой письменный стол со стулом стоят у окна напротив двери, с правой стороны от входа односпальная кровать, напротив неё комод, а над ним зеркало, и всё чёрное, даже постельное бельё. Дурсли объявили траур?
Разобрав свои скудные пожитки, я выглянул в окно. Вид вдохновил, так как был виден парк. Именно так и начался новый виток моей жизни.